Утро началось привычно. Услышав, как суетится неугомонный Гор, неохотно открываю глаза в десять утра. Не найдя в себе сил подняться, валяюсь в постели почти до полудня. Собираюсь с мыслями и строю планы на сегодняшний день. Из головы не выходило вчерашнее «шоу», увиденное мной. Моим долгом было всеми правдами и неправдами раскрутить Серафима на откровенный разговор. Или снова подслушать его беседу с Юлианом.

Я закрыл глаза, и мысли тут же свернули в другую сторону. Я вспомнил, ненароком увиденные мною возбуждающие образы. Никогда ранее, я не засматривался на парней и не давал оценку их внешности. Но Серафим… он непозволительно хорош собой. Память услужливо подкидывает кадры, подсмотренные вчерашним вечером. Нервно сбрасываю с себя одеяло и тороплюсь в ванную комнату – нужно срочно умыться холодной водой, в противном случае, у меня снова встанет как кол.

   Решаю спуститься в столовую, набрать еды, пока не растащили всё самое вкусное. После этого, я рассчитывал зайти к Серафиму, поговорить.

      Спускаясь по лестнице, я столкнулся с этим рыжим чудиком. Он шёл вверх, прижимая к груди какие-то книги.

- Привет! – улыбаюсь и машу рукой, только завидев его. Серафим, вместо тёплого приветствия, жмётся к перилам, и густо покраснев, не глядя на меня, взбегает наверх.

- Эй! – воскликнул я, обернувшись. Но его уже и след простыл.

Я приплёлся в столовую, и от разочарования, набрал еды куда меньше, чем собирался.

      В коттедже стояла тишина – большинство сектантов разошлись по «занятиям».  Прежде чем вернуться в свою комнату, направляюсь в холл, где на журнальном столике стоит кальян и лежит несколько пачек различных сигарет. Заботливый Юлиан. Посомневавшись с минуту – вдруг «Великий» напихал в сигареты какую-нибудь дурь – перебарываю свою подозрительность, и завладеваю пачкой «Собрания». Порадовавшись за себя, тороплюсь в комнату завтракать.

Вспомнив про странное поведение Серафима, мне кусок в горло не пошёл. Он, чудак, конечно. Часто сидит, мечтает о небесной картошке. Кто знает, что пришло в его рыжую башку? Терпеть не могу неопределённость. Решаю её устранить, и, прихватив с собой пачку «Собрания», спускаюсь на второй этаж, в комнату Серафима.

***

    Прежде чем постучаться, я приложил ухо к двери, чтобы подслушать – есть ли рыжий внутри. Из комнаты глухо доносится какая-то этническая музыка. Индусская что ли? Смело стучу кулаком в дверь. Молчание. «Не уйду!» - твёрдо решаю про себя, и начинаю колотить в дверь руками и ногами.

- Серафим, открой! Я знаю, что ты в комнате! – восклицаю я, одновременно барабаня ногами по двери.

Наконец-то, добился своего. Послышались неровные шаги, и щёлкнул замок. Рыжий распахнул дверь передо мной, а сам рванул в глубину комнаты и плюхнулся на кровать.

       Взяв пульт, Серафим выключил музыку. Он сидел на постели, сложив руки на груди и ссутулившись. Каскад рыжих волос, закрывал почти всё его лицо. Я сел рядом с ним, но юноша даже не пошевелился. Глупая память подкинула возбуждающие образы в самый неподходящий момент. Я оробел, и не смог подобрать слов. Решил дождаться, когда Серафим придёт в себя и заговорит. Вот, прошло уже и пять и десять минут, а сектант сидит неподвижно, словно окаменевший, полностью игнорируя моё присутствие. Касаюсь его плеча, и рыжий шарахается от меня, будто его ударило током. Вскочил с кровати, и, выпучив глаза, уставился на меня.

- Что с тобой? – недоумеваю я, протягивая к нему руку. Серафим делает шаг назад, и, осмотрев беглым взглядом комнату, сдавленно выговаривает:

- Ты вчера подглядывал. Я видел. Мне неудобно.

Сконфуженно улыбаюсь, глядя в пол. Нервно переплетаю пальцы и начинаю постукивать пяткой по паркету.

- Но… я же не до конца подсматривал… - мямлю я, оправдываясь. В такой ситуации я в первые, и не представляю, как вести себя.

- Я знаю, - шепнул Серафим, и прошёлся по комнате. – Рома, - неожиданно звонко воскликнул он, и, подбежав ко мне, упал на колени. Я замялся, и вцепился пальцами в мягкое покрывало. – Рома, - протянул рыжий, и погладил меня по икрам. – Скажи, - подняв голову, смотрит на меня бешеным взглядом. – Мы друзья?

Сглатываю слюну. Такого вопроса я не ожидал. Что сказать? Нет? Страшно представить, что тогда может наделать Серафим, ведь он непредсказуем. Ответив «да», я в какой-то мере слукавлю. Не так я представлю дружеские отношения. Но, чтобы не ранить юношу, решаю пойти по пути наименьшего сопротивления, и чётко произношу:

- Конечно, да.

Серафим облегчённо выдыхает и обмякает всем телом. Он слабо улыбается и устраивает свою рыжую голову у меня на коленях. Неуверенно глажу его по волосам, пытаясь предугадать, что будет дальше.

- Пообещай, что никто-никто не узнает он нашем разговоре, - просит Серафим.

- Обещаю, - без раздумий отвечаю я.

Рыжий поднимается с колен, и, забравшись на свою широкую кровать, усаживается напротив меня, по-турецки.

- Помнишь, я говорил тебе, что когда-нибудь расскажу интимную историю? – буравит меня взглядом.

- Помню.

- А вчера ты услышал и увидел больше чем надо, - замечает он.

- Так вышло, - пожимаю плечами я.

- Ладно, ерунда, - отмахивается Серафим. – Слушай. Я расскажу тебе про свою жизнь.

      Закатываю глаза. Это надолго. У рыжего «длинный язык», и, при желании, он может трещать без умолку. Более того, по моим наблюдениям, он обожает описывать подробности. Но, тема разговора, более чем занятная. Готовлюсь к потоку важной информации.

- Я родился и вырос в Пскове. Меня воспитывал папа, - начал Серафим, отведя взгляд. – А маму я видел только на фотографиях. Она умерла во время родов. Но, перед смертью, мама успела дать мне имя, - юноша вздохнул.

- Сочувствую, - нахмурившись, бубню я. Хреново, должно быть, расти без матери.

- Ничего, - пожал плечами Серафим. – Значит, так должно быть, - смиренно произносит он и продолжает. – Юлиана, главу Ордена, я тоже знаю с пелёнок.

 Заинтересованно смотрю на парня.

- Мой папа и Юлиан подружились ещё в университете, - пояснил рыжий. – После, они стали партнёрами по бизнесу. Начали с ларьков,  а закончили крупнейшей сетью продуктовых магазинов в городе, - с гордостью поведал молодой человек. – Всё было хорошо. Я учился в лицее, правда, со сверстниками общался мало. Мне было неинтересно с ними. Я больше читать любил… Но… - Серафим засопел.

Наверное, болезненные воспоминания. Желая подбодрить его, глажу его по коленке. Рыжий поднимает на меня взгляд и улыбается уголками губ.

- В общем, - морщит нос. – Когда мне было 12, папа погиб, - жмурится, сдерживая слезы.

Не повезло мальчишке. Может, из-за этого его в секту потянуло?

- Это случилось в августе, - Серафим закрыл глаза. Его веки дрогнули. - На выходных, мы отдыхали у Юлиана на даче. Поздно вечером, мы с папой собрались уезжать. Отец был немного пьян, но всё равно решил сесть за руль. Юлиан должен был ехать с нами, но в последний момент отказался, - закидывает голову к потолку и вздыхает. – Папа решил срезать и поехал не по главной трассе, а по объездной дороге. За нами увязалась чёрная «девятка». Водитель, похоже, был не в себе и устроил  «гонки». Он стал подсекать нас. Папа захотел остановиться у обочины, но мы ехали на большой скорости… - Серафим начинает массировать виски. – Помню,  я закричал… Папа давил на педаль тормоза, но он отказал что ли… В итоге, мы врезались в старый, огромный дуб. Конечно, капот в гармошку, лобовое стекло вдребезги… Я сидел на заднем сидении, но  меня тряхнуло вперёд. Ногу как-то зажало, порвав кожу, раздробив кости. Несколько рёбер сломалось. Сотрясение мозга… Помню, я заорал от адской боли, которая меня пробила. А потом потерял сознание, - рыжий замолчал, сжав кулаки. – Нас нашли через час. Люди, из проезжавшей мимо машины, вызвали ГИБДД, спасателей и скорую помощь. Папа был уже мёртв… - Серафим снова засопел. А я опять погладил его по коленке.

- Дальше началось самое страшное, - рыжий взял меня за руку. – В больнице был никудышный хирург, который хотел ампутировать мне ногу, мол, восстановлению такой перелом не подлежит. Спасибо Юлиану, он вовремя вступился. Перевёл меня в областную клинику, оплачивал дорогостоящие операции. Я три месяца провалялся на больничной койке, перенёс 5 операций на ноге. И, как видишь, всё равно хромаю. Но… это не главное,  - склоняет голову на бок. – Я очень боялся, что меня отдадут в детский дом, ведь у меня не было никого кроме папы. Юлиан снова выручил, - кивнул Серафим. – Он даже официальное опекунство надо мной оформил. Нанимал репетиторов. Я год был на домашнем обучении – никак не мог прийти в себя после аварии. Только читал-читал-читал… Ни с кем не разговаривал. Юлиан покупал мне компьютерные игры, разные подарки, но они мне были безразличны. Я очень тяжело переживал смерть отца.

Я не мог подобрать слов. Мальчишка заслуживал сочувствия. Я положил руку ему на плечо. Он грустно посмотрел на меня.

- А что было дальше? – полюбопытствовал я.

- Дальше… - Серафим зачесал волосы за ухо. – Дальше всё стало налаживаться, - улыбнулся. – Юлиан нашёл ко мне подход…

Вскидываю брови.

- Мне тринадцать исполнилось, когда… Между нами случилась первая близость, - рыжий покраснел и стыдливо посмотрел в сторону. А у меня всё перевернулось внутри. Твою мать, педофил поганый! Полез к совсем юному парню, сыну друга… Наверное, у меня было дикое выражение лица, выдавшее взрыв моего возмущения. Серафим засмеялся.

- Всё хорошо! – заверил он, широко улыбаясь. – Когда он стал меня ласкать… - от стеснения, рыжий начал теребить волосы. – Стало легче… Открылся целый мир, о котором я даже не подозревал… Раньше… - Серафим вздохнул. – Юлиан часто говорил, что любит меня. И просил не рассказывать о том, чем мы занимаемся. Он сказал, что это только наш секрет.

«Типичные слова педофила», - у меня колотилось сердце. Серафим, какой же ты дурак, нежели ты не понимаешь, что это не правильно… Что твой Юлиан – кусок дерьма!?

- Мне так нравился этот «секрет», - хихикнул рыжик. – А Юлиан был таким нежным всегда… Только… было больно… особенно первое время, я даже плакал. Но, всё ушло… всё ушло… - с каким-то разочарованием протянул Серафим. – Теперь он никогда не говорит, что любит меня. И не делает секрета из нашей близости, - вздох.

- Почему? – с жалостью в голосе спрашиваю я.

- Хотел бы я знать, - пожал плечами Серафим. – Основав Орден, взяв мои идеи, Юлиан сильно изменился. Возможно, причина во мне… - пытается оправдать этого подонка.

- Твои идеи? – удивляюсь я, сжимая коленку рыжего.

- Да, - беззаботно отвечает Серафим. – Смерть мамы, гибель отца, моя серьёзная травма ноги…Все эти события заставили меня задуматься над многим… О Боге, о смерти, об истине. Я читал очень много… христианской литературы… эзотерики… и откровенного бреда. Прочитав определённую книгу, я всегда записывал свои впечатления и мысли. Потом, мне показалось этого мало, и, учитывая полученные мной знания, я решил изложить свои взгляды.  И дня напролёт просиживал за компьютером, набирая текст, - рыжий мельком взглянул на меня. – Однажды, Юлиан спросил: «Фима, ты что, книгу пишешь?». – Юноша тихо засмеялся. – Я решил поделиться с ним своими мыслями, показал наработки. Я заметил, что Юлиану понравились мои взгляды, - почесал лоб. – Через некоторое время, он предложил мне «двигать Учение в массы», - восторженно произнес Серафим. – Ты не представляешь, как я был счастлив в тот момент… Я надеялся, помочь сотням отчаявшихся людей!  Но Юлиан поставил условие, - рыжий исподлобья посмотрел на меня. – Он сказал, что все идеи должны исходить от его имени… И что я должен придумать легенду, чтобы люди поверили… Я был согласен на всё в тот момент… Вот… У Юлиана много связей… Открыли сайт, он купил участок земли здесь… С притоком людей, началось строительство новых коттеджей…  - парень вздохнул.

- Значит, история про «озарения», изложенная на сайте – твоя выдумка? – насмешливо спросил я.

- Всё брошюры написаны мной, - твёрдо ответил Серафим. – Но… не хочу злословить… - юноша замялся. – Иногда мне кажется, что всё как-то не так, - начинает заламывать руки. – Мне не нравятся посторонние люди, которые приезжают сюда. И меня бесит, когда основным постулатом про «веление сердца» оправдывают плохие поступки, - поджимает пухлые губы. – Я  вывел это правило во имя блага, - фыркнул рыжий.

- Не все такие «светлые личности», как ты, чтобы стремиться только к хорошему, - замечаю я. Пытаюсь переварить полученную информацию. Надо же, как людей несчастья пробивают! Парню всего 20 лет, а первую книгу, он написал в 17. Что творится у него в голове? Твою мать, да он  гений… Сумев в таком возрасте, разработать учение, «запудрившее мозги», сотням людей. Ему повезло, что за организацию тоталитарно-деструктивных культов, у нас нет уголовной ответственности. А вот «великому» должно влететь по полной. Это не Орден, а притон.

- Серафим, скажи, - пытаюсь копнуть поглубже. – Ты в курсе дел Юлиана? Чем он занимается в Ордене?

- Моя компетенция ограничена рамками идеологии учения, - с горечью произносит рыжий. – Юлиан не посвящает меня в свои планы, - честно смотрит мне в глаза. Как ни странно, я верю парню.

- Я устал, - шепчет он. – Полежи со мной, - просит он и растягивается на кровати.

Я неуверенно ложусь рядом с ним. Серафим касается холодными пальчиками моей кисти, а потом, осмелев, берёт меня за руку. По телу пробегается разряд тока. Перед глазами снова возникает образ возбуждённого Серафима, который я стараюсь как можно скорее выбросить из головы, иначе…

- Если хочешь, приходи и ночью, - улыбаясь, говорит рыжий. – Мы можем спать вместе, так, как сейчас. Интересно, зачем он это предлагает? Ему не хватает общения? Или сектант что-то задумал?

Но я принял его приглашение и заночевал  с Серафимом.

Также, я пришёл к нему и во второй, и в третий раз.

В итоге, я «прописался» у рыжего в комнате, всё больше времени, отдавая ему, а не сбору информации.

***

   Я потерял счёт дням. С Серафимом время текло незаметно. Изредка, меня кусала назойливая оса – совесть, напоминая, что я приехал сюда собирать материал, а не гулять по травке со смазливым мальчиком. Но вести оперативную работу у меня не было возможности – рыжий будто приклеился ко мне, таскался за мной повсюду. Будь его воля, мы бы и в туалет вместе ходили. Чаще всего, Серафим рассказывал мне о книгах, которые он прочитал. Втирал что-то про Махатм, про Шамбалу… Я с улыбкой слушал его, кивая и, старался по мере возможностей, перевести темы в более «реальное» русло. Самое обидное заключалось в том, что у меня не было возможности связаться со своим отделом. Мобильник у меня изъяли в первый день.

Ситуация казалась безвыходной.

     Серафим недоласканный мальчишка, радующийся любому нежному прикосновению. Не в моих правилах, конечно, гладить по головке и обнимать миловидных юношей, но я это делал. Потому что рыжий расцветал в такие моменты. Также, не в моих правилах, спать в обнимку с парнями. Но я, опять же, нарушил свои принципы, и каждую ночь засыпал, прижимая к себе Серафима, который блаженно улыбался.

     Зацвел жасмин, и заполнил своим до одурения приятным ароматом садик, расположенный на территории Ордена. Я сломал несколько веточек, усыпанных нежными белыми цветами, и решил подарить Серафиму. Он сидел на скамейке и читал какую-то книгу. Я расположился рядом с ним, и провёл веткой по веснушчатому плечу. Рыжий повернулся ко  мне, и вопросительно посмотрел на «подарок».

- Что это? – спросил он, строя из себя дурака.

- Жасмин, - улыбнувшись, отвечаю я, и протягиваю веточки рыжему. Серафим принял подарок, закрыв глаза, понюхал цветы и прошептал:

- Им же больно, Рома. Они умрут… совсем скоро. Чудак, погрустнел.

- Фима, я хотел тебя порадовать, - пододвигаюсь к нему ближе, и обнимаю за талию. Я уже привык к таким жестам, и научился подавлять резкие приступы неправильного желания. Серафим понурил голову, и также резко вскинул её вверх, тряхнув волосами. Он потянулся ко мне, горячо дыша. Я не сориентировался, и сидел как идиот, хлопая глазами, не зная, чего ожидать. Рыжий коснулся моих губ. От неожиданности, я выдохнул ему в рот. Этот поцелуй не был «взрослым», нет. Так целуются малявки в детском саду. Не раскрывая, не захватывая губ. Лишь невесомые прикосновения, забавные причмокивание и сбивчивое дыхание. Невинно. Но от этой «невинности» у меня образовалась внушительная выпуклость в штанах. Серафим, как ни в чем не бывало, продолжал по-детски лобызать меня, гладя по щекам. Я положил ладони ему на плечи, и притянул рыжего ближе к себе.

Внезапно, юноша прекратил ласки и немного отодвинулся. Сердце кольнуло – мне не хотелось прекращать этот контакт. Серафим смотрел на меня пьяными глазами, в которых плескалась бесконечная нежность.

- Я люблю тебя, Рома, - выдохнул рыжий, и повис у меня на шее.

В этот момент я не мог пошевелиться. У меня ухнуло сердце, я задохнулся от такого известия. Мои руки как макаронины болтались вдоль тела – я не мог даже собраться с силами, чтобы обнять парнишку, который вцепился в меня и жарко дышит в шею.

- Се-ра-фим, - по слогам выговариваю я, не зная, что еще можно сказать. 

- Ничего не говори, - прошептал Фима, и, взяв моё лицо в свои миниатюрные ладошки, начал целовать меня и в лоб, и в щёки, и в губы. Я сидел как истукан, подставляя свою раскрасневшуюся морду под губы мальчишки и заглядывал в его бешеные серые глаза.

После такого бурного признания, я ходил сам не свой весь день, машинально отвечая на все вопросы и по инерции обнимая Серафима.

***

    А когда ночь легла на землю, случилась моя первая близость с парнем. По традиции, я пришёл к Серафиму. Он был в приподнятом настроении, и уже с порога повис у меня на шее, шепча, что любит меня.

- Рома… Как хорошо, что ты появился. Со мной никогда не было рядом такого человека… - лепетал рыжий, целуя мои костяшки пальцев.

- А как же Юлиан? – с подозрением интересуюсь я.

- Я безмерно благодарен ему за всё, и очень ценю. Я обязан Юлиану многим. Но с тобой… совсем по-другому, - Серафим приник ко мне. –Я так хочу почувствовать тебя… - рыжий начал расстёгивать мою рубашку. У меня задрожали руки. Внутри всё сжалось. Честно, в первый раз в жизни со мной такое. И хочется безумно, и какие-то принципы тормозят. Одно было точно: я сам привязался к этому странному мальчишке… И… В конце-концов, так велит моё сердце.

     Когда я коснулся его губ, я потерял пространственные и временные ориентиры. Не помня себя, целовал Серафима, но уже не так, как в садике… Захлебывался от ощущений, которые мне дарили его губы, от их мягкости, сладости. Наши языки сталкивались, сплетались. Мы нежно облизывали друг другу губы, и потом, играючи прикусывали их. У меня кружилась голова. Ничего не понимая, мы стягивали одежду с наших тел, одновременно касаясь разгорячённой кожи, прижимаясь, желая сплавиться друг с другом.

И вот, я уже навис над Серафимом, приникнув своим членом к его эрекции. Рыжий обвивает мои бёдра ногами и толкается вверх. Я жмурюсь от непривычных ощущений, от прикосновений его твердого члена к своему.

- На, - у Фимы рассеянный взгляд. Автоматически беру из его рук какой-то крем и размазываю его по члену.

- Так хорошо, - Серафим смотрит на меня в упор, глубоко дыша. Я решил, что рыжий достаточно опытный, поэтому… Одним движением вхожу в него, и не в силах совладать с собой чуть не падаю на юношу. Он упёрся ладонями мне в грудь.

- Двигайся, - жарко прошептал и откинул голову назад. Я толкнулся в еще раз, наслаждаясь непривычным жаром его тела. Провожу языком по его белоснежной шее, чувствую солоноватый привкус пота. Снова совершаю короткое движение, закусив губу, от тысячи ощущений, как физических, так и моральных. Я был готов взорваться. Отбросив все мысли, я просто отдался своим желаниям, входя в податливое тело Серафима, слушая его сбивчивое дыхание и стоны. Рыжий умудрялся ещё что-то шептать, гладить меня по взмокшей спине и со всей силы сжимать мою талию своими стройными ногами. Невольно глажу его по длинному шраму. Скольжу выше и обхватываю его эрекцию, сочащуюся смазкой. Убираю с его красивого лица выбившиеся пряди, и, увидев шальные глаза, уставившиеся на меня, приоткрытый, зацелованный рот… кончаю, выкрикнув от непривычно яркого оргазма. Серафим выгнулся, и последний раз простонав, кончил мне в кулак. Часть тёплой спермы попала ему на живот.

- Рома, - промямлил он. – Иди ко мне. И я падаю на него, уткнувшись лицом в рыжие пряди. Не выпуская друг друга из объятий, засыпаем.

      Я проснулся, когда на часах было три часа ночи. Рядом со мной посапывал Серафим, чему-то улыбаясь во сне. Я встал с кровати и подошёл к окну. Я переспал с парнем… и я в восторге. И от секса… И от этого чудика. Сажусь на кровать и снова смотрю на рыжего.

- Что же мне с тобой делать, Фимка? – шепчу я, невесомо погладив его по щеке.

Любовь-любовью, а я должен выполнить задание. Не рассчитывал я на такой поворот. Может быть, объяснить  Серафиму, что Орден, всего лишь прикрытие для чёрных дел Юлиана?