Сорок четыре трещины на потолке. За время нахождения в СИЗО, я изучил этот каменный мешок вдоль и поперёк. В правом углу – плесневелые подтёки. Слева, у зарешеченного окна – паутина. Стены поносно-зелёного цвета. В «хате» пахнет сыростью. Твёрдая, будто набитая камнями подушка в дырявой наволочке и колючее одеяло. Каркасная, скрипучая кровать. Лампочка в 15 ватт над тяжёлой железной дверью. Тонкие полоски света, просачиваются сквозь мутное окно. Вонючая параша, опять же, рядом с дверью. И это называется «элитные условия». Мой последний день в СИЗО. Приплачивать судьям и оспаривать приговоры уже нет смысла – лучше не будет.

- Кулаков, на выход! – раздался возглас надзирателя, и лязгнул замок.

Я шёл по длинному коридору, освещаемому тусклыми люминесцентными лампами. Стены были выкрашены в свежий голубой цвет, но на потолке штукатурка шелушилась. Денег не хватило? С кухни, распложенной ниже, даже сюда доносился отвратный запах протухшей рыбы.

- Десять минут, - бросает сержант и заводит меня в комнату для свиданий.  За моей спиной тяжело хлопает дверь. Немытое окно, загороженное ржавеющей решёткой, стены  грязно-бежевого цвета. По середине помещения – обшарпанный, забетонированный в пол стол и два стула, на одном и которых восседал Шура Князь. 

Устраиваюсь напротив него и закуриваю.

- Кулак, - Князь затягивается. – Я всё пробил. Через два с половиной года, ты сможешь уйти по УДО. Раньше никак…

- Знаю, - цежу я, рассматривая царапины на полированной поверхности стола.

- Ты легко отделался, Юлий, - протягивает мой школьный друг Шура – ныне «честный бизнесмен». – За такой «букет» залетают круче…

- В курсе. Не зря же мы судью прикормили, - стряхиваю пепел с сигареты. – Жаль терять почти три года. Я бы много успел за это время…

- И так успеешь, - усмехается Князь. – Ты же змей ещё тот. Такую деятельность в колонии можешь развернуть!... Помнишь, как в школе тканью барыжил в восьмом классе, девкам загоняя на платья?

- Мой первый крупный доход, - улыбаюсь воспоминаниям. Часть заработанных денег я отложил, а часть потратил на двенадцатилетнего Пашку из 6ого Б. Я водил его в парк на карусели, в кино, купил сладкой ваты, несколько пластинок с совковыми ВИА и кило грильяжа. Потом, подпоив столовым вином, трахал всю ночь. Ему понравилось. А мне тем более.

- Адвокаты  договорились. Все твои «заслуги» заменят. Как ты и хотел,  тебе припаяли 171-ую часть 2, пункт б - незаконное предпринимательство. Влепили по максимуму – пятак, - предупредил Шурка. – И я сообщил блатным, что ты новый снабженец. Хуле, Золотника перевели в Парфино.

- Спасибо, - тихо говорю я. – Значит, проведу это время в нормальных условиях?

- Да, - кивает. – Только… Кулак, ты… это… со своей «болезнью» осторожнее там. Мне-то фиолетово – я тебя с детства знаю, ты мужик правильный. Но братва может не понять, если ты к какой «девочке» сильно прикипишь.

- Князь, я знаю что делать, - отмахиваюсь. Саняга, конечно, мне кореш, но я не собираюсь обсуждать с ним свои пристрастия.

- Юлиан, твою мать, вот, сколько ты бабок в этого рыжего сучёныша вложил, а он, фуфлыжник… Оставишь такое кидалово безнаказанным? – возмущается друг. – Вообще, жалко, что лавочка с этим «Орденом» прикрылась… - сокрушился Князь. 

- Рыжий - сын своего отца. Помнишь его, Андрюшку?

Сашка кивнул.

 - Такой же правильный, святоша, - говорю сквозь зубы, - Андрей был  мягкотелый мудак с высокими принципами. Я за него весь бизнес тянул – он же, сучка, порядочный. Не мог полюбовно, посредствам конвертиков, договариваться с кем надо... Мне проще было бы без его «партнёрства», но очень уж нравилось  с ним кувыркаться, - хмыкаю. – Слышь, Шура. Он же, лошара, стыдился этого, краснел… Говорил, что ему не нравится, хотя всегда давал, и кончал так, что… - качаю головой. – Серафим из той же оперы – такой же «возвышенный». За правду он под мента лёг, прикинь, - скриплю зубами. – Накрутить его волосья на кулак и выебать, чтобы ему жопу месяц лечили, - усмехаюсь.

- Ты всё про своё, - закатывает глаза Князь. – Кулак, как бы то ни было… Я тебя предупредил.

- А я обещаю тебе, что всё будет на мази. Снабжу колонию и наркотой, и жратвой, и чаем, естественно. Краснеть не придётся, - подмигиваю.

Дверь распахнулась. Моё время истекло. Помахав рукой Шуре, ухожу.

***

     Мой путь лежит в ИК-4 – исправительную колонию общего режима в городе Валдай.  На берегах озера Селигер есть шикарные базы отдыха: уютные коттеджи, сауны. В общем, все условия созданы для приятного времяпрепровождения. Я бывал здесь, выкладывая по 5 тысяч рублей в сутки, и наслаждался первозданно свежим воздухом и ароматом хвои в сосновом бору.

    Сейчас я трясся в «столыпине», на узкой полке, укрывшись заеденным молью одеялом. Рядом чифирили соседи, и вели разговор за жизнь. Ради приличия, я перетёр с ними, но потом, сделав вид, что меня сморило, отвернулся к стене и попытался заснуть.

      Мысли роем кружились в голове. Радовало, что я сохранил свои бабки, бизнес и связи. А на Фиму я был зол. Не скажу, что я пылал к нему особыми чувствами – он был для меня продолжением своего отца. Жаль, что всё так закончилось, и Серафим оказался смелее, чем я думал. Меня не терзает тоска по этому сосунку – до него у меня был десяток не менее сладких юношей. Права была моя старшая сестра Карина, сказав, что тяга к парням меня погубит. Пока не погубила, но проблемы создала. И сейчас я еду на курорт, сроком в 2,5 года. Спасибо рыжему. Я любил парней, сколько себя помню, хотя старался побороть своё влечение, и был женат три раза. Не помогло.

- Кулак, скоро приедем, - прохрипел Гонг. – Готовься.

Чего готовиться-то? Всего-то нужно взять дорожную сумку, где хранится самое необходимое: зубная щётка, бритва, бельё, сигареты, чай, хлеб, быстрые макароны, мобильник и конверт с большой суммой денег.

     Пришли конвоиры с «калашами» на перевес и выпроводили нас с поезда, переведя к стоящему на станции «лимузину» - специальному автобусу, который довезёт нас до места назначения.

***

   Сначала была «приёмка». «Новичков» постригли в парикмахерской колонии, и отправили душ. Душевая – просторное помещение, без кабинок. Квелые медные краны торчали из стен выложенных кое-где потрескавшимся кафелем мутно-белого цвета. Пол, также был покрыт плиткой, и залит водой, в некоторых местах её уровень достигал щиколотки. Спуски, через которые должна стекать вода, были забиты, и видимо, не чистились очень давно. Антисанитария. Бывалый Гонг, с которым я разговорился в «столыпине» и, при распределении попал в один отряд, посоветовал мне нацепить на ноги полиэтиленовые пакеты, дабы не подцепить грибок.

    После смрада одиночной камеры в СИЗО и тряски в поезде на этапе, я с удовольствием встал под кран и открыл воду, дабы ополоснуться. Качество воды было отвратительным. Немного жидкости попало мне в рот, и я, сморщившись, сплюнул её – она была перенасыщена железом.

- Если есть болячки, то лучше не мыться здесь – язвы пойдут, - сообщил Гонг, полоскавшийся рядом со мной.  – Лучше на лапу дать и плескаться в душевых сотрудников.

Гонг, в миру Витя Телегин тридцати шести лет отроду, уже мотал срок на Валдае, и чувствовал себя здесь как дома.

Я быстро смекнул, что нужно налаживать связи с персоналом.

С моими средствами это будет не сложно. Главное – не нарваться на принципиальных.

***

   Лагерь, не что иное, как государство в государстве. Большая территория, обнесенная бетонным забором с колючей проволокой. Здесь свои законы и устройство. Вся площадь колонии делится на две зоны: жилую и рабочую. В рабочей зоне, понятное дело, располагается производство. В случае нашей колонии – деревообработка. В жилой зоне находятся трёхэтажные корпуса из белого кирпича – «бараки», где живут заключённые. Также, в жилзоне расположены столовая, баня, санчасть, ШИЗО, хоздвор, плац и площадка для прогулок.  В каждом трехэтажном «бараке» живёт по три отряда. В отряде – 100 человек. На отряд полагался один телевизор, который разрешается смотреть в личное время с 18 до 22 часов. Также, можно посещать библиотеку.

      После душа мне выдали форменную одежду – чёрные штаны, робу с личным номером на груди и кепку. Теперь я з/о №ИК-4 1/3-258.

       Меня поселили в третий отряд, на третьем этаже 1ого корпуса. Я вошёл в полупустое казарменное помещение,  где стояло 50 двухъярусных коек. На меня уставился десяток любопытных глаз. Это блатные – высшая каста, не работающая на производстве. Остальные – «мужики», «черти» и «обиженные» в это время трудились в цехах.

 Головы братвы побриты наголо. У многих сделаны традиционные татуировки – перстни, купола и так далее. 

- Привет, - кивнул я, окинув ребят спокойным взглядом. – Кулак, - назвал своё погонялово, доставшееся мне ещё со школы. – 171-ая часть Б, - тут же назвал «свою» статьб, как мне и советовал Князь.

- Здравствуй, - прошепелявил «главный» - Ключ. Он - сухопарый мужик, примерно моего возраста. Толстая золотая цепь на шее, нелепо смотрелась в купе с застиранной арестантской робой. – Значит, ты на место Золотника барыжить пришёл?

- Я, - согласно киваю.

- Тогда, сразу к делу, - поднялся с кровати  вплотную подошёл ко мне. – Как скоро сможешь оборот наладить?

- Три дня, - чеканю, ухмыльнувшись. Я уверен в своих силах и связях – все, кто надо, уже предупреждены о деятельности, которую я должен здесь развернуть.

- Мощная предъява! – воскликнул он. – Заслуживает уважухи, - остальные зэки закивали.

- Если справишься – будет тебе лафа, а не житуха, - улыбается, демонстрируя две золотые фиксы на передних зубах, - Если продинамишь с обещанием – не обессудь, - Ключ разводит руками.

- Слов на ветер не бросаю, - спокойно замечаю я.

- И правильно делаешь, - пахан задвигает кепку на затылок. – Вот твоя шконка, - указывает пальцем на кровать у центрального окна, – Первый этаж. Хорошее место, среди правильных людей. Согласны, братва?

- Согласны пока, а ежели свои слова сдержит, то будем согласны вдвойне, - протянул парень лет 25 - , развалившийся на втором ярусе койки.

- Располагайся, - кивнул мне Ключ. –  А ты, Гонг, братуха, залазь наверх, туда же.

***

Как было положено, я внёс в общак отряда часть сигарет, чая и башли. Разложил в тумбочке предметы личной гигиены: щётку, бритву, мыло. Заныкал в матрац мобильник и бабки.

- Кулак, слышь, - Крюк подсел ко мне. – Туда не суйся без надобности, - указал на конец барака. Шесть шконок и тумбочек, отделённые от остальных коек расстоянием в пару метров, стояли почти вплотную в этом «нехорошем углу», - Петушиный закут, - пояснил пахан отряда. – Захочешь трахаться – иди, выбирай, но просто так туда не суйся. А то завафалишься ненароком.

- Понял, - с благодарностью в голосе произнёс я. – Что-то много «обиженных» на отряд.

- Не на отряд, Кулак, а на весь наш барак, - заметил Ключ. – Решено было, всех петухнутых в одно место поселить. Чё, одни с воли сюда сразу чушками пришли, других – за дело обидели. Вот восемнадцать «дырявых» собралось.

***

    Улучив момент, я связался со своими поставщиками и заказал определённое количество разной торчи, гондонов и долгохранящейся жратвы, типа тушёнки.

Всё это должны были передать в большой коробке под видом посылки. Главное – пронести тару сюда, в барак, мимо приёмщиц. Вот здесь и нужно было налаживать контакт с руководством.  Я присмотрелся к надзирателям  этой смены и начальнику отряда. Решил, что с этими каши не сваришь – у фараонов рожи кирпичом, а начальник, видно порядочный. По глазам определил. Зато с его замом мне повезло – я видел его мельком, но сделал определённые выводы – он подойдёт для совместной работы. Научился за годы в бизнесе людей сканировать. У этого зама была толстая ряха, такая что в фуражку не влезала, и хитрые, бегающие свиные глазки.  Я поинтересовался у Ключа, мол, что за тип. «Мздоимец», - коротко ответил он. Я радостно потёр ладонями – такой-то мне и нужен.    

   Время тянулось медленно. Братва, привыкшая к такой тягучести, сидела за столом, расположенным по центру помещения и играла в карты. Я лежал у себя на койке и строил планы. Как договариваться с «мздоимцем», как построить сеть распространения, и какие дела ещё можно здесь намутить.

    Стрелки часов сошлись на шести вечера, значит, скоро трудяги вернутся с работы. Мне было любопытно посмотреть на «соседей», особенно, чего греха таить, на жителей «петушиного закута».  Через некоторое время, послышался топот бот по полу, и в барак вернулись его жители. Зэки заходили «домой» выстроенные в ряды по три человека. Всю эту процессию сопровождали конвоиры.

- Мужичьё вернулось, - сонно прохрипел Гонг, рассматривая парней. Я встал с кровати, дабы лучше разглядеть «соседей». Что можно сказать: серая масса. Зэки всех возрастов – от 18 до 65 лет. Я заметил, что у большинства арестантов почти одинаковое выражение лиц: пустые глаза, опущенные вниз уголки губ. Уставшие от жизни в зоне люди, которым осточертело день ото дня засыпать и просыпаться по звонку. Среди чёрной толпы проскакивали «искорки» -  ребята с умными глазами и приятной внешностью, которым явно не место в колонии. Впрочем, и мне здесь делать особо нечего. Остаётся надеяться, что два с половиной года пройдут быстро.

    Позади «мужичья» неровно тащилась небольшая группа парней – «обиженных». Эта категория лиц отличалась от общей массы ещё более печальными лицами и потрёпанным внешним видом. Несколько дырявых были разукрашены фингалами. Я, как истинный ценитель мужского пола, не обратил внимания ни на одного из них – всё какие-то замызганные, непривлекательные. Только одна «девочка» из них выделялась. Впереди группы петухов, удивительно важно шествовал юноша лет 22ух, не более. Он был среднего роста, не выше 175, волосы шоколадного цвета  немного отращены и завязаны в короткий крысиный хвостик, длинная чёлка спадала на низкий лоб. Я заметил, что у него были подведены глаза. Губы пухлые и сексуальные, но резкие черты его лица, особенно выступающий, прямой нос, мне не понравились. Видно, что, не смотря на свой низкий статус, он чувствовал себя вольготно. Через секунду, я понял  почему: найдя взглядом Ключа, дырявый растянулся в улыбке и подмигнул ему. Галька – так зовут этого педика, является «официальной девочкой» пахана, и никто кроме Ключа пользовать его не может. Я погрустнел, ибо в этом стаде глазу упасть не на что.

  Вдруг, я заметил среди потока черных кепок белобрысую голову. Парень шёл в группе «опущенных», нервно теребя тряпичный головной убор в руках. Если не брать в расчёт то, что он жутко сутулился, то я с уверенностью могу сказать: этот юноша прекрасен. С момента заключения, я не встречал, и честно говоря, соскучился по подобным очаровательным созданиям. Светлые, немного вьющиеся, взъерошенные волосы цвета солнца. Идеальные, на мой вкус, тонкие черты лица. Красивый изгиб бровей, насыщенные голубые глаза в обрамлении пушистых ресниц, аккуратный, немного вздёрнутый носик, губы, созданные для поцелуев и фарфоровая кожа. Сам по себе паренёк - низенький, хрупкий. Казённая роба была ему немного велика. Лицо – печальное, немного затравленное, но в тоже время, в умных глазах мелькала злоба. Парень совсем молодой, я бы не дал ему больше 20 лет. Впоследствии, с определением возраста я не ошибся – ему действительно недавно исполнилось 20.

    Ох, как он мне понравился! Я сжал зубы, и проводил похотливым взглядом эту сладкую «девочку».

***

   Юношу, который мне так приглянулся, все запросто называли Ленкой. Настоящее его имя я узнал во время переклички – Алексей Скворцов, попавший в колонию за убийство, и отсидевший всего пять месяцев. Узнав его статью, я немного удивился, ибо никак не мог представить его в роли душегуба.

Благодаря своей воистину привлекательной внешности, «Ленка» пользовалась спросом. За его «услугами» часто обращалась братва с других отрядов нашего барака. Своей популярности «петушок» явно не радовался. Когда надзиратель уводил его «на дело», он шёл с таким убитым лицом, будто направляется на смертную казнь. После выполнения повинности, он возвращался в свой закуток ещё более разочарованным. Лешу уже успел «оприходовать» Гонг. Понравилась, ему, видите ли, женообразная внешность юноши.

  Я провёл в колонии уже полторы недели. Барыжные дела шли хорошо. Установил контакт с замом-мздоимцем и парой надзирателей из разных смен. Теперь, текучка товара в разы облегчалась. Можно сказать, что я освоился здесь. Познакомился с некоторыми мужиками-трудягами, ровно общался с братвой. Ключ отметил мою деловую хватку и обязательность, сказав, что я «чёткий коммерс». Но лучше всего я сошёлся Гонгом. Простой, весёлый, но, всё-таки недалёкий «браток». Я много разговаривал с ним. Он рассказывал мне про понятия и обычаи, а я про полноценную жизнь на воле и про западные страны, посещённые мной.

   Видя, как Ленку уводят на очередное рандеву, меня начинало трясти. Очень уж хотелось мне этого мальчишку. И меня совсем не радовало то, что его пользуют многие… Было бы идеальным, если  такая красота принадлежала только мне.

   Я не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что обманываю братву по поводу своих статьей. Так надо, так лучше для меня. Я всегда поступал так, чтобы мне было удобно. Сейчас я чувствую себя спокойно и уверенно. Я не блатной, не братва, ибо не сидел. Но и не простой «мужик» или «пассажир». Я снабженец, барыга, а это значимая должность в колонии. Причём, с обязанностями я справляюсь хорошо, и хата всегда в достатке. Одно я не решался сделать – зайти в «петушиный закут» и «выбрать» Ленку. Стремался перед братвой. Боялся что подумал: ещё месяца не прожил, а уже к «Девочкам» лезет. Мне помог счастливый случай.

   Я редко ел в столовой, потому что еда в колонии жутчайшая, особенно в сравнении с разносолами, которые я привык есть на воле. Перловка на воде, уха, с плавающей в ненаваристом бульоне рыбьей головой, слипшиеся макароны, зловонная квашеная капуста и чай – одна чаинка на котёл. Но, по требованию режима, в столовую, конечно, приходилось ходить. Выводили весь отряд, в шеренги по пять человек, под строгим контролем надзирателей. Возвращались мы также – строились на площадке перед столовой. Пока конвоиры не подгоняли, я решил закурить на крыльце.

- Кулак? – слышу неуверенный голос рядом с собой. Поворачиваюсь и вижу Ленку, это голубоглазое чудо стояло на ступеньках. Вскидываю бровь.

- Дело есть, - тихо выговорил он. – Продай порцию травки, - просит Лена. – Я… я расплачусь. Натурой, - закусывает губу и, отвернувшись, смотрит в сторону.

- А деньгами никак? – с усмешкой говорю я.

- Только не говори, что не знаешь «правил», - агрессивно прошипел Алексей. – У «обиженных» денег не берут.

- Знаю, - склоняю голову на бок и с лёгкой улыбкой смотрю на парня. Он выглядел крайне напряжённым, и, очевидно, его бесил нынешний незавидный статус. – Договорились.

- Когда? - выдавливает он. – Я хочу получить товар… скорее.

- Так ломает? – Ленка не походил на наркомана.

- Нет, - замотал головой. – Просто… я думал… может, легче будет? – вопросительно посмотрел на меня, - Ненавижу всё это! – воскликнул он и потянулся рукой ко мне. Впрочем, он тут же отдёрнул свою конечность, вспомнив, что может меня «зашкварить».

- Не будет, здесь торча не помощник, - делаю неутешительный вывод. Лёша тяжело вздохнул и закрыл глаза.

- Сегодня вечером, в душе сотрудников, понял? – сообщил я, наклонившись к нему. Он кивнул  и резко развернувшись, побежал к своим «дырявым».

***

   Весь день я жил предвкушением. С самого начала следствия у меня не было секса, поэтому, я безумно хотел близости. Особенно с таким мальчиком как Лёша, полностью отвечающим моим эстетическим требованиям. Приплатив надзирателю, я «забронировал» душевую кабинку на 30 минут. Это событие омрачало то, что и соседние кабинки тоже были «заняты», поэтому, хоть и при закрытых дверях, полностью уединиться не получится.

    До душевой меня сопровождал «прикормленный» конвоир Семён. Пока я шагал по длинному коридору, пропахшему пылью, у меня в штанах всё зашевелилось от одной мысли, что я наконец-то поимею Ленку в его жерло. Раздевшись в предбаннике, где стены были выложены невзрачным серым кафелем, я прошёл в зал, где были расположены кабины. В помещении парило. Слышно, как плескались зэки в «арендованных» кабинках. Я вошёл в свою, в под номером 4. Лёша уже был там, стоял ко мне спиной, упёршись руками в стену и понурив голову.

       Антураж был не лучшим: в щелях, между белыми кафельными плитками затаилась плесень. Почему-то воняло хлоркой. В соседних душевых кабинах переговаривались между собой «братки», намываясь, они рассказывали друг другу бородатые анекдоты и тупо ржали. Но, мне было абсолютно наплевать на происходящее, ведь передо мной открылся прекрасный вид. Закрыв дверцу на шпингалет, я подошёл к Лене поближе и облизнулся. Прекрасный изгиб спины, упругие булки, хрупкие плечи, длинные, стройные ножки. Я знал, что по правилам, тактильные контакты с «девочкой» по время секса лучше свести к минимуму. Никаких ласк, ни, тем более, поцелуев – трахнул и ушёл. Но я лишён этих  глупых предрассудков, ведь я пришёл сюда, в первую очередь, чтобы понежить Лёшку.

    Прижимаюсь к его ягодицам своим стоящим колом членом и начинаю легко массировать плечи.  Он вздрогнул и напрягся. Я вошёл в раж, исследуя его напряжённое тело – не ожидал пацан, что всё будет так. У меня сносит крышу от бархата его кожи. С лёгким нажимом провожу по позвоночнику сверху вниз, скольжу подушечками пальцев по пояснице и бёдрам. Потом, не выдержав, рывком прижимаю к себе. Он тяжело задышал. У меня закружилась голова – грязная душевая, мат заключённых, и этот мальчик в моих руках. Кружу по его плоской, вздымающейся груди, послюнив пальцы, тереблю маленькие сосочки, и очертив немного впалый живот, спускаюсь ниже – по гладко выбритому лобку к полувозбуждённому члену. Сжимаю его в кулак и начинаю дрочить, целуя Лёшку в сладкую шею.

- Так нельзя, - едва слышно, взволнованно прошептал он.   

- У меня нет зэковских заморочек, - в тон Ленке говорю я.

- Никто не заботится об удовольствии… таких как я… - выдыхает он, прильнув к моему члену своей упругой попкой ещё сильнее.

- Я пришёл сюда затем, чтобы нам обоим было хорошо, - шепчу ему на ушко. – Расслабься и наслаждайся. Думаю, не смотря на насыщенную половую жизнь, ты много кайфа не испытываешь.   

Он расслабился. Повернулся ко мне, чтобы прильнуть губами к уху и пропищать:

- Сколько раз трахали – вообще не мог кончить с такими партнёрами.

- Это не про меня, - улыбаюсь я, проводя языком по его щеке.

Лёшка натянул мне гондон на инструмент. Я был дико возбуждён после порции ласк, и мне безумно хотелось войти в его тело. Задыхаясь от забытого за месяцы следствия удовольствия, я вбивался в Лёшку, одновременно стимулируя его эрекцию. Мальчишка всхлипывал и дрожал, вжавшись ладонями в кафельную стену.

Перед тем как кончить в его горячую дырку, я решил: «Надо сделать Лёшу только моей «девочкой». После этого, я взорвался, обильно кончая в «скафандр», и сжимая худое плечо парня. Лёшка также, впервые за месяцы заключения получил нормальный оргазм, и воскликнув, залил мой кулак своим семенем.