Как всегда, братва играла в карты. Я сидел рядом с ними и наблюдал за процессом, попивая чай. Основная масса «мужиков» собралась вокруг телевизора и смотрела какой-то боевик. Некоторые «обиженные», которым запрещалось приближаться к местам скопления людей, смотрели телевизор издалека, скромно перетаптываясь с ноги на ногу и вытягивая шеи, чтобы лучше видеть происходящее на экране. Среди них была Галька – «девочка» Ключа. Пахан поманил его пальцем. Бросив надменный взгляд на соратников, он направился к столу, виляя бедрами.

- Ну и походняк у Галки, - протянул Немец.

- Волнующий зад, ё-моё, - усмехнулся Гонг, пробежавшись взглядом по своим картам.

- Здрасте, - педик подошёл к нам и поправил засаливавшуюся чёлку, свисающую сосульками на лоб. Галька плохо выглядел: немытая башка, лёгкая щетинка на подбородке, грязная шея, а под глазами – отпечатки от чёрного карандаша.

Ключ посмотрел на своего любовника и нахмурился.

- Чё ты как бяша стоишь? – буркнул он. – Закадишь скоро. Итак чухан, и ещё чуханестее станешь.

Галя обиженно сжал пухлые губы и уставился в пол.

- В пятницу в душ пойду, - пропищал он с надрывной интонацией. – Ключ, не тазай, я исправлюсь.

- Ладно, - главный искоса посмотрел на «девочку». – На, - протянул «петуху» три Оптимы.

Галька со счастливой улыбкой, выхватил сигареты из пальцев.

- Спасибо, - с придыханием проговорил он.

- Ага, - Ключ не смотрел на него, а уставился в свои карты. – Ну чё стоишь? – поднял взгляд на Гальку. – Иди давай, дело будет – позову.

«Девочка» кивнул, и пошёл восвояси виляя жопой.

- Удобно, наверное, свою тёлку иметь, - протянул я, надеясь, что Ключ поймёт намёк. А он не дурак – сразу просёк.

- Тоже хочешь «отдельную» духовку? – натянул кепи на самый лоб и заинтересованно посмотрел на меня.

- Было бы не плохо, - равнодушно проговорил я, и сделал вид, что задумался.

- Так что, нам не жалко, ёлы-палы, - откладывает свои карты в сторону. – Насмотрел уже кого?

Перевожу взгляд на группку обиженных, трущихся у телевизора. Лёшки среди них не было. Он сидел на своей койке, расположенной на самом краю помещения.

- Вот того сивого я бы взял, - спокойно выговариваю я, показывая пальцем на Ленку. Ни одна мышца моего лица не дрогнула, когда я пересёкся взглядом с ним, хотя внутри у меня всё закипело. Очень уж хотелось, чтобы это дело выгорело.

- Губа не дура, Кулак, - присвистнул Гонг.

- А то, - согласился я, пожав плечами.

- Ну, - Ключ на некоторое время задумался, перебирая свои карты. – Он сучка востребованная, - протянул пахан. – Такого только за плату в общак могу дать. Ты не блатной, а братва, которая к нему ходит, зароптать может, ежели он просто так тебе достанется, - рассудил главный.

- Сколько? – тут же спрашиваю я. Мне так захотелось получить «в собственность» Алёшу, что вопрос денег меня не волновал. К тому же, лавэ на счетах у меня предостаточно.

- Ну, Кулак, прыткий ты барыга, - с уважением в голосе проговорил Ключ и почесал затылок. – Допустим, 60 тонн. Сойдёт?

- В месяц? – немного удивлённо спрашиваю я, вскинув брови.

- Ты чё?! – засмеялся Ключ. – В год, ясен пень.

- Никаких проблем, - довольно улыбаюсь. – Хоть сейчас могу за два месяца вперёд 10 штук заплатить, - выхожу из-за стола.

- Оба на! – лопнул в ладоши главный. – Если тебе бабла не жалко – плати!

- А куда мне ещё башли здесь девать? – усмехаюсь я.

- И то правда, ты ж барыга, у тебя и так всё есть. Побаловаться можно, - согласился Гонг. Остальные тоже закивали головами. Они же не дураки – лишние бабки в общаке никогда не помешают.

***

   Новости по лагерю распространяются с удивительной скоростью. Если с утра приходит какое-нибудь важное известие, то к вечеру о нём знают все. Новость о том, что Ленку купили, также облетела все отряды, заставив любителей пихнуть «под хвост», выбирать себе новую смазливую «девочку». Алёша информацию о своей «продаже» воспринял очень болезненно. Ключ торжественно сообщил всему отряду, после ужина. Лёшка побледнел, у него задрожали руки, казалось, что он упадёт в обморок.

- К-кто? – с бессильной злобой в голосе спросил он, уставившись на главного.

- Кто надо, - презрительно бросил Ключ. – Пойдёшь на свиданку – узнаешь. Да чё ты пыжишься? – фыркнул он. – Вон, твои собратья, стоят, завидуют небось, как тебе подфартило.

Лёшу эти слова не убедили – сникнув, он поплёлся в свой угол, и обессилено плюхнулся на койку.  А я решил не показывать своим внешним видом, что он моё «приобретение» - сюрприз будет.

***

    Я сидел на каркасной койке в комнате для свиданий. По моей просьбе здесь постелили свежее бельё. Я «снял» её на час, надеясь, что мне хватит этого времени, дабы напиться мальчиком до следующей встречи. Смешно, но я нервничал, и, волнуясь, теребил свою кепку. Лязгнул замок, и дверь распахнулась. Конвоир Федя втолкнул в комнату Ленку. Его глаза были закрыты.

- Блять, - процедил он, и, не открывая глаз, обречённо припал спиной к запертой двери.

- Открой свои синие очи, Алёша, - ласково проговорил я. Лёшка, узнав мой голос, встряхнулся и уставился у меня. Улыбнулся и облегчённо вздохнул.

- Кулак, - прошептал юноша. – Зачем ты так?

- Только не говори, что нравилось, когда любой желающий мог тебя «нагнуть», - усмехаюсь и подхожу к мальчишке. – Думаю, так будет лучше для нас обоих? – снимаю с его головы кепку и бросаю на пол. Провожу костяшками пальцев по щеке, глажу золотые вихры. – Теперь в нашей жизни воцарится моногамия, - хмыкаю, коснувшись большим пальцем его губ.

- Кулак, - выдохнул он. – Ты так хочешь секса, что готов платить за меня деньги?

- Во-первых, Юлиан, - наклоняюсь к Лёшке и говорю ему эти слова прямо в губы. – Во-вторых, ты мне понравился. И больше вопросов о «покупке» не задавай. Тебе будет хорошо. Мне будет хорошо. Это же главное, так? – спрашиваю я.

- Да, - спокойно улыбнувшись, кивнул парень.

- Вот и славно, - расстёгиваю верхние пуговицы на его робе и запускаю ладонь под чёрную ткань. Алёшка вздыхает, и, закрыв глаза, закидывает голову назад, не рассчитав, слабо ударившись о железную дверь. Я, тем временем, расправился со всеми пуговичками на рубахе, и не спеша, наслаждаясь реакцией Лёшки, начал стягивать её с плеч парня. Мои пальцы не забыли нежность кожи мальчика, и я, прерывисто дыша от удовольствия, исследовал его тело. У Ленки подгибались колени от потока прикосновений, которые я дарил ему.

- Иди ко мне, Алёша, - прошептал я, и, взяв за аккуратный подбородок, притянул юношу к себе. Впился взглядом в его раскрасневшееся лицо, внимательно осматривая красивые черты. Он облизнул губы.

     Я истосковался по поцелуям. Долгим, требовательным, глубоким. Если времени отведённого для свидания было больше, я бы сосался с Алёшкой хоть целый час, наслаждаясь теплом его рта, мягкостью губ, ловкими прикосновениями язычка. Лёша постанывал мне в рот, и, осмелев, обвил мою шею руками.

- Юлиан, - выдохнул он, когда мы неохотно разорвали поцелуй. Он перевёл взгляд на часы – нам осталось 45 минут.

Обнявшись, мы проделали несколько шагов до кровати. Роба Алёши валялась у двери. Прежде чем сесть на койку рядом со мной, парень снял широкие штаны, и я увидел как сквозь тонкую ткань его трусов выпирает возбуждённый член. На тёмно-синей ткани нижнего белья виднелось мокрое пятно – след от смазки. Я стянул с мальчишки эту лишнюю, на данный момент, деталь гардероба, и, сжав  ягодицы, привлёк к себе. Его пупок был на уровне моих губ. Обдав бледную кожу юноши горячим дыханием, облизываю аккуратную дырочку  и выцеловываю непонятные узоры на худом животе. Алёшка кладёт тёплые ладони мне на плечи, касается моих коротко остриженных волос, гладит по затылку, сбивчиво дышит.

- Даже голова закружилась, - шепчет он, и, освободившись от моих рук, усаживается на кровать. Сам тянется к моим губам, не закрывая глаз, целует меня с неподдельным трепетом. Пальцы скользят по моей шее, и, коснувшись ворота робы, начинают борьбу с пуговицами. Не прекращая взаимных ласк и коротких, жадных поцелуев, я избавляюсь от шмоток. Всё происходило как в угаре.

Дрожащими руками, я смочил его анус слюной. Не помня себя, потеряв голову от желания, вошёл в юное тело. Мы переплелись друг с другом, сплавились. В такт моим толчкам, бешено билось сердце.

Стройные ноги вокруг моей талии. Взмокшее, поблескивающее от пота тело подо мной. Широко распахнутые голубые глаза. Зацелованные губы, к которым меня тянет как магнитом, которые я терзаю своими, получая в ответ благодарные стоны. Длинные, тонкие пальцы везде. Кружат по спине, зарываются в волосах, ласкают грудь. Ритмичный скрип старой металлической койки, прогибающейся под нами. Жар, дурманящий запах пота, сладкие судороги сводят живот. Чувствую, как внутри Алёшки всё сжимается, и это доставляет мне особое наслаждение. В последний раз, насадив на себя юношу, мы кончаем одновременно, кожей чувствуя, как по нашим телам пробегает волна дрожи.

     Мы лежали на узкой кровати, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не свалиться. Как и в большинстве помещений колонии, здесь пахло сыростью. Но меня это не беспокоило, как и Алёшу. Закрыв глаза, он прильнул ко мне, уткнувшись курчавой головой в мою шею. Я, слушая его восстановившееся, мерное дыхание, гладил по спине с выступающими лопатками.

      Сколько мальчиков я перетрахал, а такое странное чувство наслаждения, не на телесном, а на духовном уровне, испытываю впервые. Может быть, атмосфера колонии так влияет?

***

  Не терять голову – вот моё жизненное кредо. В бизнесе, особенно в «чёрном», важна рассудочность. Нельзя давать волю эмоциям, надеяться на авось.  Конечно, доля удачи и умение рисковать тоже играют свою роль, но основополагающей вехой является трезвый расчёт. Главное – не расслабятся и быть внимательнее, в противном случае, можно оказаться в том же «прекрасном» месте, где на данный момент нахожусь я.

    Лишь в сексуальной сфере я всегда потакал своим желаниям. Молодые люди – моя больная тяга, моя страсть, ещё со времён ранней юности. Я никогда не отказывал себе в удовольствии «пригреть» понравившегося мне мальчика. Впрочем, с такой же легкостью, я менял один, наскучивший экземпляр, на другой – свежий.

     С Алёшкой всё получается не так. Год и три месяца я провёл в колонии. Живу от встречи до встречи с моим белобрысым чудом. Время в сладостном ожидании пролетало незаметно. У нас был «свой» день. Каждую пятницу, в 19:00, за нами закрывалась дверь в комнате «свиданий», и на целый час мы отдавались друг другу, забывая про то, в каком месте находимся.

     Интересно, меня «опустили» бы, узнай братва, что я вытворяю с Алёшей? Как я зацеловываю его губы, как, закрыв от наслаждения глаза, отсасываю у него, вбирая сладкий член по самые гланды, как кружу языком вокруг его дырочки, предназначенной только для меня…

     Всю жизнь я был жутким эгоистом, всегда грёб под себя и заботился в первую очередь, только о себе. Сейчас всё перевернулось: Алёшке должно быть хорошо. Вот моя первоочередная задача.

     Конечно, это пришло не сразу. Первое время, я относился к мальчишке как «девочке», объекту моего неистового желания. Но со временем, моё отношение к Лёше начало меняться. Мы беседовали, Алексей рассказывал о себе… Конечно, часа в неделю ничтожно мало, особенно, учитывая тот факт, что большую его часть, мы тратим на ласки и секс. В оставшееся время, обнявшись, мы лежим на помятых простынях, колючее одеяло приятно покалывает разморённые тела. Тихо, немного устало, мы разговариваем. О том, что было, о том, что есть и о том, что будет.

    «Алёшке должно быть хорошо» - эта мысль начала беспрерывно крутиться у меня в голове, примерно, месяца через полтора «свиданий». У Лёши  незавидное положение: его презирают всё «не опущенные», таким как он, достаётся самая грязная работа по бараку, например мытьё засраных сортиров. И никто не хочет понимать, увидеть, что этот парень лучше всего сброда, сидящего здесь.  Он способный, талантливый, умный. С таким как он, я с удовольствием начал бы вести совместный бизнес. Однажды я подумал, что если бы «приближенным» вместо рыжего был Алексей, то хрен бы его тот мент под себя подмял, и «Орден» продолжал бы процветать.

     Лёхе тотально не повезло, и у меня ёкнуло сердце, когда он рассказывал свою историю. Удивляюсь – откуда у меня взялось столько сочувствия? Во времена «Ордена», я только так людей разводил на бабки и никаких угрызений совести не испытывал.  А тут…

     Алёша, как сам выразился «урождённый гей». Всю сознательную жизнь он стеснялся и скрывал свои пристрастия, до тех пор, пока не поступил в университет и не познакомился с одногруппником Артуром. Лёшка потерял голову от этого мачо, и всеми силами старался с ним подружиться. План удался, и через некоторое время, разговорчивый Алёша расположил к себе «объект», и они стали сидеть за одной партой, тусоваться после университета. Курс, второй – глупый Артур не понимал тонких намёков, иногда подаваемых Лёшкой. В конце-концов, доучившись до третьего курса, Алексей решился открыть своё сердце, и, пригласив друга к себе «на бутылочку пива», выложил всё как на духу.

- Ты мне нравишься как мужчина, Артур, - промямлил мой мальчик, а в ответ получил ехидный смех.

    Этот идиот начал оскорблять его. Алёша не стал приводить примеры ругательств, но заметил, что в тот момент ему было очень больно.  Дальше - больше. Артур направился в ванную, и стал демонстративно мыть руки, приговаривая: «Смываю гомосятину». Лёша просил его перестать глумиться, и потребовал чтобы, уже бывший возлюбленный, покинул квартиру. Но этот Артур, видимо, слишком туп, чтобы понять такую простую просьбу. Он продолжил насмешки, стал корчить из себя педика, приговаривая: «Иди ко мне прааативный, я подлизну тебе жопу». Не выдержав, Алёша схватил пустую бутылку из-под пива и пригрозил, что ударит.

- Да ладно, пидарасина, ты же зассышь! – заржал Артур. Лёшка замахнулся, чего «друг» совсем не ожидал. Он решил увернуться, и сделал это крайне неудачно.

Удар пришёлся не на макушку, как рассчитывал Алёша, а на висок.

Замах был сильным, и бутылка разбилась. Тонкая височная кость треснула. Брызнула кровь. Мелкие осколки попали в рану. Артур сполз по стене. Постояв, Лёшка прощупал пульс – тщетно.

- Наверное, минут 5 я был в ступоре, тупо сидя на коленях перед трупом этого козла, - сдавленно  рассказывал Лёшка, - А потом, взял себя в руки и решил: этот сучара меня обсмеял, я что, жалеть о содеянном должен? И по хуй на то, что я строил какие-то несбыточные планы, - усмехнулся. – Я решил, что меня по-любому раскроют. Залез в интернет,  прошерстил уголовный кодекс, и решил сделать явку с повинной. В таком случае, срок должны были скостить, если верить закону.

    И Лёшке скостили срок, но всего на год. Судья дал ниже низшего предела по 105ой статье. Вместо шести – пять лет. Отец возненавидел сына, узнав обстоятельствах дела, и не стал нанимать адвоката. Алёше достался государственный защитник, которому платили 150 рублей в день из бюджета. Конечно, ему было всё равно, и он даже не пытался доказать, что Лёхе нужно вменить 109 статью, то есть убийство по неосторожности. Также, отец запретил матери общаться с сыном, и та, лишь пару раз давала ему передачи в СИЗО и сюда, в колонию. Друзья отвернулись, и никто не встал на сторону Алёши лишь из-за того, что он оказался геем.

      Эту историю Алексей рассказал мне только на пятом свидании, до этого он отделывался пространными фразами и отнекивался. Мне понравился его подход к делу. Возможно, какой-нибудь идеалист возмутился бы: если не переживал из-за убийства, значит не любил. А я с Лёшкой согласен – этот мудак плюнул ему в душу и получил по заслугам. Если бы он выжил, я, узнав о Лёшкиной истории, лично придушил его. Вот так мне стал дорог мой мальчик.

***

   Час в неделю. А до этого – взгляды, подмигивания, улыбки. Так, чтобы никто не заметил. Издалека. Если удавалось коснуться друг друга, например, когда строились на завтрак, я был готов кончить. Я сидел за столом с блатными, либо у себя на койке. Лёшка тёрся в своём «петушином закуте». Нельзя, чтобы между нами были чувства. Нельзя, чтобы мы так смотрели друг на друга. Но, всё это было,  всё это было настолько сильно, что у меня ныло под ложечкой. Мне нравились эти новые, непонятные чувства. Они могли выти мне боком, но я впервые в жизни не думал о последствиях.

    Ключ отмечал Днюху. Ему стукнуло 42 года. Оказывается, мы с ним погодки. По его указанию, я затарил наш отряд по полной программе, так чтобы перепало всем. Даже петухам. Им досталось две банки тушёнки, ещё какая-то жратва, пачка дорогих сигарет, бутылка водки и кружка чифиря.  Мы продолжали гулять даже после отбоя. Надзиратели ничего не сказали – ведь я их тоже прикормил, чтоб не мешали. Гудёж по случаю Дня Рождения пахана, утих только к третьему часу ночи. Некоторые нажрались и нашмалились до бессознанки, и громко сопели и храпели, учитывая хорошую акустику помещения.

    В «петушином закуте» тоже было тихо, лишь мой Алёшка шуршал и ворочался.  Мне не спалось – в голове стоял лёгкий дурман, и я с трудом перебарывал желание, чтобы не пойти к Лёхе. Алёксей, шаркая шлёпками, пошёл в туалет. Ранее, здесь была какая-то психушка, а не колония, потому нам повезло, и сортир был «качественный», состоящий из двух секций. В первой находились раковины и зассаные писсуары, а во второй, за хлипкой дверью, четыре кабинки с очками. Я, как заворожённый направился за Алёшкой. Когда я пришёл в пропахшее нашими продуктами жизнедеятельности помещение, он отливал.

- Лёш, - шепнул я. Он улыбнулся. Я подошёл к Алёшке и обнял за плечи, когда он оправился.

-  Сумасшедший, - выдохнул он. – Если кто узнает, что мы с тобой вытворяем… То ты станешь моим соседом по шконке, - промямлил он.

- Почти полтора года, но ты меня не заложил, - шепчу я, припав губами к его белобрысому затылку. – А ведь, бывали у нас в колонии случаи, что отверженные специально сосаться лезли… - припоминаю я. Правда, такие отчаянные «петушки», получали по заслугам за такие выходки, и по месяцу валялись в лазарете, зализывая раны.

- Это не ко мне, - покачал головой Алёша, и, развернувшись в кольце моих рук, уставился мне в глаза. – Судя по твоим рассказам, ты далеко не святой, - улыбнулся он. – Но это и неважно, ведь… хочешь жить – умей вертеться…  - пожимает плечами. – Юля, - шепчет он прямо в мои губы. – Не самое лучшее место для таких слов, и ситуация… но… Я люблю тебя, - выдыхает он, и накрывает мой рот поцелуем.

    Сердце ушло в пятки. Мне не раз говорили такие слова, но я пропускал их мимо ушей. Но сейчас, я сжал Алёшку в своих руках и сдавленно дышал, зажмурив глаза. Почему я так отреагировал? Может, потому что, мои чувства взаимны?

- Юль… кто-нибудь войдёт и запалит, - с опаской прошептал Алёшка, прижимаясь ко мне.

- Плевать, - мне действительно было всё равно. В тот момент, я не боялся никаких гонений. Я чувствовал, как бьётся сердце Алёши, в голове курантами стучали его слова: «Я тебя люблю».

    Я не выпускал Алёшку из своих объятий ещё час, а он не стремился вырваться. От зловония сортиров уже начинало подташнивать, но я, как влюблённый восемнадцатилетний идиот, стоял, сжимая в руках моего хрупкого Лёшу.

***

  Четвёртый час утра, но мне было не до сна. Я думал о том разговоре. В «петушином закуте» тоже было неспокойно. Я слышал перебранку Алёши и Гальки. Я не разбирал всех слов, но по смыслу было понятно, что петух Ключа докопался до Лёхи: «Ты что целый час в сортире торчал? Со своим папиком долбился? Вы сосались?» Алёша смело посылал дотошную «девку» на хуй. Я злился. Давно заметил, что эта сучка по-чёрному завидует Алёше. Ещё бы: петухам запрещено закупаться, и живут они на подачки, заработанные своей задницей и на передачи от родственников. Я всегда давал Алёше всё самое лучшее: сигареты, мыло, чай, еду. Даже фрукты приносил ему. Гальке, не смотря на высокий статус петуха пахана, перепадало редко. Ключ был не из тех, кто балует. К тому же, трахал он Галю от безвыходности, потому что больше некого. А сам мечтал о бабах, да таких, чтоб кровь с молоком.

   Этой ночью Галя разошёлся не на шутку. Даже восклицание ключа: «Законопатьте плевальники» не помогло. В Петушином закуте началась драка, и мой вспыльчивый Алёша огрел Гальку табуретом по спине.