Доктор Тихомиров неспешно шагал по территории больницы, погружённый в свои мысли. Из окон столовой веяло неприятным, но уже ставшим привычным запахом подливы из говяжьей печени. Когда ещё совсем молодой студент-медик  Паша Тихомиров, пришёл в областную психиатрическую больницу на практику, его чуть не вывернуло от ударившего в нос печёночного «аромата». При возможности, он старался обходить «зловонный» корпус столовой стороной. Мужчина усмехнулся воспоминаниям, и, зажав подмышкой папку с историей болезни, закурил. Сильный порыв ветра задрал полы расстёгнутого белого халата. Затянувшись, врач огляделся и прислушался к привычной тишине.

    Прилегающая к больнице территория, больше напоминала угодья дома отдыха. У корпусов разбиты клумбы. По краям узких, слегка выщербленных асфальтовых дорожек, вытянулись в ряд стройные деревья. Здесь есть скверик, скрытый в кустах жасмина, и даже сад камней на русский манер. Там, среди гладких булыжников, расставленных кое-как поддатыми грузчиками, журча, бежит тонкая струйка ручейка. Только гуляй, наслаждаясь безмятежным летом. Но большинство пациентов, почему-то, предпочитали коротать время в безликих казённых палатах.  Поэтому, в уютном скверике и саду камней, чаще всего проводил своё свободное время персонал больницы.

    Павел подходил к небольшому корпусу детского отделения, c расположенной напротив игровой площадкой. От обыкновенных, дворовых, её отличало одно – высокий сетчатый забор с несмазанными воротами. Детская клетка, с покосившимися и слегка поржавевшими от времени качелями, турниками и лесенками. Только больные дети играют там очень редко. Услышав заунывный, протяжный скрип качелей, Тихомиров удивился – неужели какой-то ребёнок захотел погулять под присмотром нянечки? Он бросил любопытный взгляд в сторону площадки.

На качелях, слабо отталкиваясь от земли ногами, сидел Яков Черёмухин – молодой человек двадцати четырёх лет. Он откинулся на жесткую спинку, и, задрав голову, смотрел в небо, при этом, беспрерывно шевелил губами, ведя с собой беседу.

Яша – «персональный» пациент Тихомирова. Врач решил не отвлекать его от созерцания плывущих по небу облаков и прошёл мимо.

- Тихий. Мир, - доктор услышал знакомый голос за спиной. Мужчина развернулся и подошёл к площадке.

- Тихий. Мир, - выговорил Яков, пытаясь попасть в тон скрипящим качелям.

- Что? – переспросил Павел, нервно сжав папку с документами. Иногда, доктору казалось, что этот Черёмухин сведет его с ума, раньше, чем он разберётся в хитросплетениях личности обследуемого.

- Кто, - Яша спрыгнул с качели, прекратив тем самым, раздирающий барабанные перепонки скрип.

- Кто? – Павел непонимающе мотнул головой. Черёмухин, шатаясь, словно пьяный, подошёл к забору. Он удручённо прислонился лбом к преграде, обхватив длинными пальцами металлические сетки.

- Ты, - насмешливо произнёс Яков. – Тихий мир. Тихомиров. Ты ведь доктор Тихомиров… Или, это уже не ты?

- Я, - согласно кивнул врач.

- Значит, у тебя хорошая фамилия, - мечтательно улыбнулся Яша. – У тебя здесь… - парень провёл тонкой ладонью по груди. - … Тихий мир? Внутри?

Врач напряжённо кашлянул – такой пациент ему попался впервые. Впервые психиатру задают больше вопросов, чем он больному. Он подолгу общается с Яковом – парень сам охотно идёт на контакт с доктором.

- Ты пил лекарства после обеда? – ответил вопросом на вопрос Павел. Однажды психиатр заметил, что прописанные лекарства Черёмухин пьёт избирательно. Стимулирующие антидепрессанты он принимает исправно, но нейролептиков, показанных ему как психопату возбудимого типа, избегает. Тихомиров застукал пациента за непотребным занятием – улучив момент, он выкидывал стелазин в окно.

- Нет тихого мира, - разочарованно прошептал Яша. Виновато шаркнув ногой,  он развернулся и поплёлся к качелям. 

Нахмурившись, Павел посмотрел вслед Якову. Он шёл нарочито медленно, ссутулившись, будто желал всем видом показать, что его расстроил состоявшийся разговор.

- Яков, если ты снова выкинул лекарства, я буду вынужден приставить к тебе медсестру для постоянного контроля, - пригрозил врач.  

Яша, стоял, прислонившись к перекладине качелей.

- Мне не нужен надзиратель, мне нужна помощь. Вытащи меня из понедельника, - с укором, громко проговорил он, и раздражённо стукнул ногой по железной стойке.

Врач покачал головой, а затем, пригладил обильно смазанные гелем для укладки русые волосы, и мимолётно взглянув на поникшего Черёмухина, поспешил в корпус для «буйных». Нужно было занести историю болезни, переведённого туда больного. «Поговорю с Яковом на обратном пути», - решил психиатр.

В уши снова врезался гадкий скрип качелей.

***

   Вообще-то, ещё со школьной скамьи, Павел мечтал стать хирургом, но обстоятельства распорядились иначе. Тихомирову нравились юноши, и эта болезненная тяга раздражала и смущала его.

Тогда, абитуриент ИМО решил – выучусь на психиатра, разберусь в себе, и, может быть, излечусь. Интересный мотив для выбора профессии, не так ли?

Свою будущую специальность, Тихомиров полюбил с первого курса, и в глубине души радовался, что не пошёл учиться на хирурга. Но с «самолечением», дела обстояли куда хуже. Проблема состояла в том, что Паша не хотел принимать себя таким, какой он есть.

Заканчивая последний курс, Павел заставил себя жениться. На радость родителям. Но брак распался чуть меньше, чем через год – жена застала его в постели с «другом». На память жёнушке, Тихомиров оставил сына, с которым иногда видится по выходным.

На этом, бесконечную борьбу с самим собой, Павел прекратил. Понял – в его случае любая терапия бесполезна. Главное – конспирация. Ведь, если узнают - поднимут скандал. Где это видано – психиатр-гей?! Может быть, на цивилизованном западе такое возможно, но не у нас.

   У Павла не было постоянного партнёра. Впрочем, он и не стремился к этому. Пока. «Мне всего 28. Впереди уйма времени», - думал он, снимая на сайте знакомств очередного парня. Правда, в последние дни, ему не до свиданий. У него появился занимательный объект для наблюдения, по которому хоть диссертацию пиши, а имя ему – Яков Черёмухин.

***

   Передав историю болезни, Тихомиров возвращался в свой корпус тем же путём. Качели по-прежнему пели свою скрипучую песню. Только ещё громче и надрывнее.

«Ему не надоело?», - раздражённо подумал Павел, подходя к площадке. Яша раскачивался быстро и высоко, словно мечтал оторваться от земли и взлететь. Он взмахивал ногами и глухо смеялся.

- Черёмухин, - войдя на площадку, доктор окликнул больного.

- Хочешь со мной? – на выдохе поинтересовался Яков, не думая останавливаться.

- Я хочу, чтобы ты проследовал со мной, - строго выговорил врач. – Нам нужно побеседовать.

- А мы не можем побеседовать здесь, на качелях? – выкрикнул Черёмухин.

- Будет лучше, если мы поговорим в тишине. Скрип не будет мешать нам слушать друг друга, - мягко заметил психиатр. Он знал – на Яшу, крики и приказные интонации не действуют, лишь заставляют ещё больше замыкаться.

- Это музыка, - возразил непокорный пациент.

- Если ты остановишься, мы можем поговорить о музыке, Черёмухин. И о понедельнике, который тебя беспокоит, - врач не совсем понимал смысл просьбы «вытащи меня из понедельника», но осознавал, что в этой, на первой взгляд туманной фразе, скрыто-то важное для Яши.

После этих слов, Яков предпринял неудачную попытку затормозить. Он чуть не вывернул ногу.

- Я помогу, - Павел подошёл к ненавистным качелям, от скрипа которых у него начала болеть голова и остановил их, крепко схватившись за перекладину.

- Благо - Дарю, - буркнул Яша и спрыгнул с «аттракциона». Он подтянул спортивные трикотажные штаны чёрного цвета, поправил растянутую белую футболку и зачесал назад светлые кудри, которые, впрочем, снова упали на лицо.

- Идём, - доктор направился прочь с площадки.

Словно глубокий старик, шаркая по асфальту, Яша следовал за своим лечащим врачом, беспорядочно глядя по сторонам.

***

    Якова привезла в больницу старшая сестра Инна. Она родилась на одиннадцать лет раньше, и, в отличие от беспечного брата, хорошо устроилась в жизни. Пациенты стационара с любопытством смотрели из окон на въехавшую в ворота, и резко затормозившую  красную иномарку. Эффектная женщина, цокая высокими шпильками, вела к дверям приёмного покоя младшего брата Яшу. За ними едва поспевала старушка, утирая бегущие по сморщенному лицу слёзы.

- Можно ли его поместить в стационар? На обследование… или лечение, не знаю, как там у вас положено, - властно поинтересовалась Инна.  

- Мы не можем проводить госпитализацию без согласия пациента. За исключением особых случаев, прямо предусмотренных  законом, - развела руками медсестра.

- Он согласен, ведь так, Яша? – женщина обратилась к брату.

Черёмухин пожал плечами.

- Могу я дать ответ позже? – протянул он, окинув взглядом невзрачное помещение. – Серо тут у вас, - бросил парень.

- Видите ли, - Инна подсела к дежурной и начала объяснять ситуацию.

По словам сестры, Яша, не смотря на смышлёность, всегда был со «странностями». Значения этому никто особо не предавал – думали, просто дурной характер у парня. Рос-то он один, под присмотром  бабушки… Быстро вспыхивает, быстро отходит, настроение часто колеблется. В облаках витает, говорит иногда замысловато и непонятно. В подростковом возрасте потянуло на прослушивание «страшной» музыки и общение с сомнительными людьми…  И вот, «вскрылся» лучший друг Яши, причём совершил самоубийство красиво – сначала исполосовал себе грудь бритвой, и лишь потом лёг в ванную с тёплой водой, чтобы завершить акт… Случилось это неделю назад, в прошлый понедельник, и Черёмухин стал сам не свой. Всю ночь проплакал, причитая: «Жалко Микку. Я не готов его отпустить»… Долго Инна делилась своими проблемами с дежурной, та лишь участливо кивала. Бабушка Якова, сидела в сторонке, и время от времени, громко сморкалась в платок. А Черёмухин был невозмутим, с любопытством читая стенгазету о психическом здоровье.

В итоге, наблюдение за Яковом поручили самому «не загруженному» на тот момент психиатру – Павлу Тихомирову. Парня привели к доктору. Черёмухин, робко постучал в дверь кабинета.

- Присаживайтесь, - Павел указал рукой на стул.

 Яша покорно сел и опустил голову. Пшеничные кудряшки спадали ему на лицо. Врач отметил трогательную красоту парня, но тут же вытравил эти глупые мысли из головы. Кашлянув, Павел заговорил:

 – Ваша сестра опасается за Вашу жизнь… - на губах пациента появилась отрешённая улыбка.

- Зря, - перебил доктора Черёмухин.

- Что именно, «зря»? – уточнил Тихомиров.

- Зря волнуется, - пожал плечами. – Я не пойду за Миккой. Это не моя цель, - вздыхает. – Микка мечтал попасть в ад, поэтому много грешил и вёл активную деятельность по саморазрушению. Достигнув пика, он ушёл. Но я-то, не хочу уходить, - уверенно покачал головой.

- Чего же Вы хотите? – с нажимом спросил психиатр.

- Я ещё не решил, - уклонился от ответа юноша. – Я здесь потому, что сестра считает меня ненормальным, - невинно улыбнулся. – Почему я ненормальный? Может, ненормальная она. Вот ты, знаешь, что такое норма?

Этот вопрос поставил Павла в тупик. Он сделал вид, что ему срочно понадобилось найти какую-то бумагу, затерявшуюся в ящике стола, и промолчал.

-  Ты не знаешь, - утвердительно произнёс парень. – Сестра не знает, тем более. Для неё нормальный человек – такой же, как она. Не верный подход. Я, также, не могу сказать, что есть норма. Меня многие считают странным, потому что не могут меня понять… Надо всего лишь захотеть, и тогда понять можно… кого угодно.

- А твой друг… - Паша отметил, что они быстро перешли на «ты». Никогда ранее такого не было. – Тоже был странным?

- Странным. Был, - согласился Яша. – Больше, чем я. Я никогда просил о том, чтобы мне вводили инъекции боли, не пел про смерть. Микка просил, поэтому, мне нравилось дружить с ним. Ведь он не такой, как я. Был, - хлюпнул носом. – А я писал музыку к его текстам.

- У тебя депрессивное состояние…

- Мне грустно оттого, что я лишился Микки. Он был единственным, - в голосе Яши сквозила печаль. – Смогу ли я найти замену? От этих мыслей мне тяжело… вот здесь, - положил ладонь на сердце.

- Твое психическое состояние вызывает опасения. Я, как врач, считаю необходимым поместить тебя в стационар, дабы избежать… - Тихомиров осёкся.

Юноша пристально посмотрел на Павла, склонив голову на бок.

- Яков, в данном случае, по закону, я не в праве принудительно госпитализировать тебя. Поэтому, спрашиваю: ты считаешь возможным остаться в стационаре, на некоторое время, для наблюдения?

Молодой человек встал, и подошёл к окну. Оперевшись на подоконник, он с интересом посмотрел вниз.

- Красиво, - плавно повернулся лицом к доктору. – Если я останусь, ты поможешь мне? – в голосе прозвучали ноты надежды.

- Я врач, - расплывчато ответил Павел. Ещё в университете он усвоил заповедь – никогда и ничего не обещать пациентам.

- Любишь трепанировать чужие души и умы, - неожиданно констатировал Яша. – Любопытствуешь? А свою душу, ты пробовал вскрывать?

- Пробовал, - кивнул Тихомиров.

- Тогда, попробуй заглянуть внутрь меня, - с вызовом произнёс Черёмухин.

Так, дав необходимое согласие, Яша оказался в стационаре, задав работы психиатру Тихомирову.

***

   Яков сидел на своей каркасной койке, и как ребёнок болтал ногами. Павел расположился на подоконнике и курил в открытое окно. Тихомиров всегда держал дистанцию между собой и пациентом. С появлением Яши, ему пришлось поменять тактику. Парень требовал открытых, доверительных отношений и замыкался, чувствуя напряжённость и фальшь со стороны доктора. Очевидна была симпатия молодого человека к своему лечащему врачу. Тихомиров, также проникся яркой своеобразностью молодого человека. У Якова прослеживалась дисгармония личности, характерная для циклоидного типа психопатии, но это не помешало ему успешно закончить факультет иностранных языков… У парня было два сотрясения мозга. Первую коммоцию он пережил в полтора года – его уронила родная сестра. Второй раз, его мозг пострадал в 12 лет. Эти факты не прошли бесследно для психики юноши. Такого как он, живущего причудливой эмоциональной жизнью,  с подчас, запутанными психическими процессами, крайне сложно понять. Конечно, Яков может жить в обществе, работать, но на учёт в диспансер встать ему придётся. Сейчас, из-за самоубийства лучшего друга, Яша подавлен, а циклоидные психопаты очень тяжело переносят даже самую лёгкую депрессию. Тихомиров, как психиатр, знал эту особенность Черёмухина, и хотел ему помочь выкарабкаться… Павел посмотрел на загрустившего Якова. Как ни крути, красивый, интересный парень. Хоть и психопат. Любые отношения с пациентами, кроме служебных, были табу для Тихомирова… Яша, своим появлением, разрушил и это, казавшееся железобетонным установление. Павел тесно общался с Яковом, пытаясь не заблудиться в лабиринтах его личности. Тихомиров, каждый день, подолгу беседовал с ним, и всегда невольно любовался необычной, угловатой красотой парня. Сейчас, Черёмухин, с невинными светлыми кудрями, выступающими ключицами и сложным характером, пробуждал в Тихомирове не только «врачебные» чувства. Яша, иногда ловивший скользящие по нему взгляды доктора, реагировал по-разному. Иногда смущался, иногда, напротив, провоцировал, словно желая, чтобы врач рассматривал его дольше.

- Когда на улице пасмурно, эта палата превращается в карцер с серыми, некрашеными стенами, - задумчиво протянул Яша, выйдя из отрешённого состояния.

- Ты видишь их такими? – уточнил Павел, проведя ладонью по стене.

- А ты веришь в Бога? – перевёл стрелки молодой человек.

- Не увиливай, - погрозил пальцем доктор. – Твой вопрос не имеет отношения к теме.

- Имеет, - заупрямился Яша. – Так ты веришь в Бога? – навязчиво повторил он. Павел решил не раздражать парня, и коротко ответил:

- Верю.

- Ты же не видишь его, - смешливо произнёс Черёмухин. – Но веришь. Парадокс. То же самое со стенами. Я не вижу их серыми, - прислонился спиной к холодной бежевой стенке. – Но, подчас, ощущения могут сказать больше, чем глаза. Бывает, я чувствую себя, как в карцере. Стены серые. И зрение здесь не при чём. Поверь мне.

- Интересный подход, - заметил врач, посмотрев в глубокие, стальные глаза Яши.

- Наверное, - улыбнулся уголками губ юноша. – Мне нравится препарировать тебя… А тебе меня? – Черёмухин завернул новую тему.

- Да, - кивнул врач. – Яков… Может, поделишься своими результатами «препарирования»? Если не секрет? – дружелюбно поинтересовался Тихомиров.

- Я ещё не закончил. Заметил одно… - замялся Черёмухин. – Ты считаешь меня красивым, потому что часто рассматриваешь… И ещё, ты много думаешь… Постоянно о чём-то думаешь.

-Да, - Тихомиров напрягся. – И… Ты, действительно красив. Врача насторожила тематика разговора.

- Микка тоже говорил, что я красивый, - голосом, словно раскрывает великую тайну, проговорил Яша. – Он, наоборот, не отличался привлекательной внешностью. Но, мне было всё равно. Я принимал его, мы дополняли друг друга. Мне нравилось дополнять… жаль, что это ушло… Я хочу снова стать чьим-то «дополнением». Принимать… - парень завуалировано поведал о своих отношениях с другом.

- Вы?.. – доктор понял, что имеет в виду юноша, но не решился произнести вслух.

- Мы дружили, - невинный взгляд. – У дружбы бывают разные проявления.

- Зачем ты говоришь об этом мне? – тяжело спросил Тихомиров. Лучше бы он не знал такой информации – было бы меньше соблазнов.

- Я говорю то, что ты хочешь слышать, - спокойно ответил Яков. – Я застрял в понедельнике, - Черёмухин внезапно перевёл тему. – Думаешь, прошла неделя? Нет, - сокрушённо покачал головой. – Микки не стало понедельник. Меня привели сюда в понедельник. Понедельник – день тяжёлый. И он длится до сих пор, ибо мне по-прежнему больно, холодно и одиноко. Как в понедельник. И я всё также надеюсь на твою помощь.

- Я пытаюсь помочь, - обиделся Павел. Он, правда, старался разобраться в юноше. Не всегда получалось, конечно. Черёмухин – самый интересный пациент за недолгую практику Тихомирова.

- Помоги, - надрывно попросил парень.

- Помоги мне помочь, - скороговоркой выговорил Паша, и спрыгнул с подоконника на пол.  Одновременно с ним, Яков поднялся с кровати и сделал шаг вперёд.

- Я шагнул, - шепнул он, покраснев, словно сказал непристойность. – Помоги… Вытащи меня из понедельника… - Черёмухин протянул тонкие, слегка подрагивающие руки навстречу врачу.

    Тихомиров стоял как вкопанный, обдумывая, что делать. Взять эти хрупкие ладоши в свои – поступиться принципами. Но это не главное. Обнять парня -  значит, приручить его, принять. Павел понимал, что Яше сейчас необходим кто-то, способный заменить ему ушедшего друга. Юноша отчаянно нуждается в общении, ласке и...

   Яков увидел в Тихомирове достойную замену, он уверен, что Паша может стать лучше Микки… Черёмухин готов быть хорошим «дополнением» своего лечащего врача. Именно так думает Яков, он уже всё решил. Он доверяет Тихомирову, и ценит, что тот, выслушивает его. При этом, парня не заботит, что слушать и разбираться – одно из направлений деятельности врача. Яша уверен – доктору нравится проводить с ним время.

    Павел не мог понять, почему Яша выбрал его… Чем он привлёк этого странного юношу? Яков, стоял не шевелясь. Он уже устал держать руки вытянутыми. Но парень терпел, прикладывая огромные усилия, чтобы не опустить руки. Не моргая, умоляюще он глядел на врача.

    У Павла участилось сердцебиение. Очевидно, Яша рассчитывает не просто на психологическую поддержку, но и на кое-что большее… Готов ли Тихомиров связаться с пациентом? Пусть, не тяжело больным, но с явными отклонениями… Ведь одного желания, интереса и симпатии не достаточно для… романа? Подходит ли это слово в данной ситуации? С другой стороны, оттолкнуть Якова – равнозначно провалу. Паша знал – даже если он отвергнет Черёмухина мягко и корректно – тот не простит его. И последствия могут быть самыми плачевными.

«Получается, у меня нет выхода», - вздохнул Тихомиров. Он на самом деле не видел никаких альтернатив и… Аккуратно обхватил своими ладонями тонкие кисти юноши.

- У тебя холодные руки, - не своим голосом констатировал врач, боясь сказать что-то лишнее. Боясь пошевелиться. Боясь, что совершил ошибку.

-Я мёрз. Раньше, - выдавил Яша и неожиданно улыбнулся. – Обними меня, - попросил он. Павел послушно раскрыл свои объятья для белобрысого психопата. У Черёмухина заблестели глаза, впервые за неделю пребывания в стационаре. Он буквально упал в руки доктора, повиснув у него на шее, вцепившись в ворот белого халата.

Много интрижек было о Тихомирова за 28 лет, но такое с ним случилось впервые. Паша пытался до конца осознать свой, вероятно, самый опрометчивый поступок в жизни. Но мысли путались, потому что шею щекотало тёплое дыхание, а тонкие пальцы пытались растрепать коркой уложенные волосы. Врач взволнованно-ласково провёл ладонью по худой, почему-то подрагивающей спине Якова.

- Я сейчас, - через какое-то время, юноша вывернулся из объятий. – Мне нужно отметить в своем карманном календаре, что наступил вторник, - довольно сообщил он. – Минутку… - словно извиняясь, Черёмухин целомудренно поцеловал Павла в щёку. А Тихомиров, набрав полные лёгкие воздуха, решил, что всё-таки, поступил правильно. Ведь он вытащил Яшу из понедельника.