***

- Ты бы его ещё трахнул на скамейке! – не выдерживаю я, и гневно рявкаю, когда Костя начинает заводить двигатель.

- Обязательно трахнул бы! – выплёвывает сын. – Если Макс чувствовал бы себя лучше.

- Хамло! Нахал! – выкрикиваю я. Ну и послал Господь сынка! Грубиян. Хотя, это простительно, я сам манерами не отличаюсь. Педик – вот это, да, наказание! За что, спрашивается?

- Слушай, - шипит рыжий и поворачивается ко мне. Взглядом метаем друг в друга молнии.

- Пожалуйста, перестаньте! – плаксиво просит сивый. – Костя, следи за дорогой.

Сын тут же берёт себя в руки, раздражённо фыркает, и отворачивается от меня. Я надменно скрещиваю руки на груди и злобно выглядываю на «жену». Надо же, как он на моего сына влияет.

      К счастью, до Костиного дома мы доехали без происшествий. В салоне играла их поганая американская музыка. *бучий хэви-метал, будь он неладен. Уверен: Константин назло врубил это музло – лишь бы мне досадить. Ебанат натрия, блин.

***

       Да уж, элитный район. Кажется, что тротуары здесь с мылом моют. Аллейки тенистые со скамейками. Фонари на фигурно выкованных столбах. Въезд во двор преграждают вычурные чугунные ворота. Наверное, они с термодатчиками – стоило Костьке к ним подъехать, они начинают медленно открываться.

       Живут они в трёхэтажном доме, похожем на замок. Также, есть цокольный этаж, который отведён под гаражи. Всего два подъезда, наверное, на каждом этаже пара квартир, не больше.

- Макс, - обращается сын к своей «жене». – Я с отцом возьму продукты, а ты машину в гараж ставь. Догонишь.

Парни меняются местами. А я достаю из багажника жрачку и ящик пива. Белобрысый съезжает вниз, по спуску в гараж, а мы заходим в подъезд. Ого! Да прямо здесь жить можно! За каким-то хреном стоит скамеечка, на подоконниках – цветы, а в углу разросшийся фикус. В обнесённом стеклопакетами блоке, сидит консьержка и смотрит телевизор. Завидев Костю она улыбается и кивает ему, сын кивает ей в ответ. На меня она смотрит с неподдельным любопытством – наверное, думает, кто это такой к ним припёрся.

      Костя поставил тяжёлые пакеты на пол, но дверь почему-то открывать не спешил.

- У Макса ключи, - поясняет он. – Подождём.

      Мои догадки подтвердились: на этаже по две квартиры. Слышу, как наверху хлопнула дверь, и вниз понеслись трое детей: двое шестилетних пацанов-близнецов и девчонка, годиков четырех, не больше.

- Здрасте, дядя Костя! – хором выкрикивают они, и не дождавшись ответа, летят вниз по лестнице.

Несколько раз щёлкнул замок, а потом цоканье шпилек отдалось эхом от высоких стен. На горизонте появилась дамочка, примерно Костиного возраста, может, на парочку лет моложе. Симпатичная, должен сказать. Вся при всём: знатный бампер, покатые бёдра – вот бы Костьке такую жену!  Блондинка, правда, крашеная.

- Добрый день, Константин, - расплывается в милейшей улыбке.

- Добрый, - бурчит сын и смотрит в сторону.

- А у меня к тебе вопрос… по компьютерной части. Ты же в этом спец, - дамочка стягивает майку пониже, чтобы оголить и без того выпирающую грудь, поправляет волосы.

- Что такое, Ирина? – недовольно спрашивает сын и хмурится. Вот дурак! Такая баба с ним откровенно заигрывает, а он – ноль эмоций. Да любой нормальный мужик на неё запрыгнул бы – стоило пальчиком наманикюренным поманить. Хотя, Костя-то ненормальный. Пидар он. Обречённо прижимаюсь спиной к холодной стене, выкрашенной в нежно-голубой. Вот блять, даже стены в подъезде ихнего «петушиного» цвета.

- У меня ноутбук не включается. Идет заставочка, а потом чёрный экран! Ты ведь мне поможешь? – она немного выгибается вперёд, чтобы груди четвёртого размера «выкатились» за пределы декольте. Зря старается. Константин - кремень. Упрямо смотрит на её лицо. Хотя,  у любого другого мужчины, глаза давно бы в её дойки убежали бы! Я, женатый человек, и то, еле сдерживаюсь, чтобы не пялиться. Слишком уж вид спереди провокационный.

- Ирочка, - поддельно-приторный голос Макса заставляет меня вздрогнуть.

Сивый поднялся на нашу лестничную клетку и гаденьким взглядом посмотрел на неудавшуюся соблазнительницу.

- Если у тебя проблемы с ноутом – не беда. Я могу зайти к тебе завтра же.  У Кости, много дел. И… - он расплывается мерзкой улыбке. – Думаю, твой супруг будет не в восторге от визита моего мужчины! – гневно выплюнул он и начал открывать дверь.

Ирина приосанилась, бросила колкий взгляд на Костю с Максимом, и, спустившись по лестнице, заявила:

- Спасибо! Но я, пожалуй, вызову программиста из фирмы. Ноутбук ещё на гарантии… Так что…

- Вот и правильно, - расплывается в улыбке Костя. Макс, тем временем открыл дверь, и мы вошли в квартиру.

***

      Не так я представлял их жилище. Думал, без женской руки у них будет повсюду грязь, бутылки пивные и бычки разбросаны по углам. Не тут-то было. Обстановочка как во дворце. Все четыре комнаты изолированные. Огромная квадратная прихожая, от которой идут ответвления в каждую комнату и на кухню, а так же двери в ванную и туалет. Полы застелены дубовым ламинатом. На стенах - дорогие обои с ненавязчивым узором.

- Где руки помыть можно? – спрашиваю я.

- Первая дверь направо, - объясняет Костя.

        Резная дверь из натурального дерева вела меня в шикарную ванную. Ё-моё, да наша с Людкой спальная меньше, чем их ванная комната! Просторная душевая кабина. Зеркало, растянувшееся почти во всю западную стену. Большое джакузи, куда свободно поместится пять человек. Почему-то сразу представилось, какие «игрища» они устраивают здесь. Брр!

      Рядом с джакузи повешены полочки с косметикой. Одна из них буквально ломится он различных средств, Алёнкина, наверное. Спрошу у Кости – не жирно ли ей в шестнадцать лет столько препаратов на веснушчатую мордашку мазать. Намыв руки, и напоследок окинув «дворцовую» ванную, иду в прихожую. Все двери, ведущие в комнаты, открыты настежь - так хоть какой-то сквозняк создаётся. Ох, лучше б они были заперты! Вижу, как в большой комнате, уже переодевшиеся в домашние шорты, жмутся эти поганые педики.

- Вот швабра! – надув губы фыркает сивый. – Эта Ирка, как сюда переехала, так сразу начала тебе глазки строить. Надо было раньше думать, прежде чем за такого страшного и жирного мужика замуж выходить!

- Зато денег у него куры не клюют, - усмехается Костя.

- Зато перед тобой хвостом крутит, - ревниво выговаривает белобрысый. – И вообще, Костя, ты бабам нравишься. Очень нравишься! Тебя одного оставить страшно!

- Да ладно тебе! – хохочет сын и обнимает свою «жену». – Зато они мне совсем-совсем не нравятся. Особенно такие свиноматки, с выменем чуть ли не пятого размера, – тьфу ты, они целуются. При этом у них на рожах нарисовано такое неподдельное удовольствие, что я решаю ворваться в комнату и прекратить этот Содом.

-  Постеснялся бы при отце… - выплёвываю я.

- Вы уже руки помыли? – сивый отталкивает от себя Костю и густо краснеет.

- Ёпт, - едва слышно бурчит сын. – Макс, - командно заявляет он. – Иди на кухню, приготовь пожрать.

«Жена» кивает и ретируется.

- Смотри, отец, как мы живём, - Костя обводит рукой комнату. – Это зал.

          Вижу, что зал. Большущая комната, на полу бежевый ковёр с длинным ворсом. На стене висит плоский LCD-телевизор, диагональю в метр, наверное, а может, даже больше. Богатый кожаный гарнитур. Стеллажи с книгами и какими-то редкими сувенирами. Наверное, привезены из других стран. На западной стене несколько фотографий, сделанных в разное время. Но лица на них одни и те же. Костя и его сивая «жена». У Костьки, дурака, рожа везде счастливая, глаза светятся. А глист белобрысый, прямо таки млеет в его объятьях. Смотреть противно.

- Веди в другую комнату.

- Пошли, - мы с Костей направляемся в спальную.

       Эта комната не уступает по размерам предыдущей. В северном углу раскинулась огромная тахта с мягкой, высокой, обитой багряным бархатом спинкой.

- Ну и сексодром, - удивляюсь я.

- На заказ делали, - замечает Костя.

Позади меня, висит большущая фотография, заключённая в узорчатую рамку. На ней Костя и Максим в образе «жениха и невесты». Сын облачён в чёрный фрак, галстук-бабочку, в общем, всё как положено. Действительно, не жених, а загляденье. На руках он держит своего педика. Его длинные белобрысые волосы развеваются на ветру. Глаза немного подведены черным карандашом. Одежда весьма вызывающая: до неприличия узкие белые брюки и блестящая майка, слегка обнажающая соски.

- Что ж рожа у тебя везде такая довольная? – сокрушаюсь я.

- Мне с Максом хорошо, потому и рожа такая, - усмехается Костя.- Это одно из моих любимых фото. Десять лет назад сделано. Правда, Максим красивый? - сын, взглядом, искрящимся нежностью, смотрит на эту фотографию.

      Я тоже смотрю на неё, но раздражённо, морща лоб. Конечно, если быть объективным, Костин избранник хорош собой. Он женственный, но в нём нет отвратительной слащавости, присущей всяких голубым мальчикам-певцам, которые маячат по центральным каналам телевиденья. У него приятная внешность, с этим не поспоришь. Но почему… Почему вся эта красота досталась моему сыну? Неужели этот сивый гомосек не мог охмурить кого-нибудь другого? За что эта блондинистая напасть коснулась именно моей семьи?

- Всё готово! – зовёт Максим из кухни.

- Пошли, отец, - Костя толкает меня в спину. – Попробуешь, как мой Макс готовит.

- Ага, - киваю я. – Чисто тут у вас, - констатирую факт. – Домработницу нанимаете? – ехидно интересуюсь.

- Макс лучше любой из них, - подмигивает сын.

- Вот тебе и наркоман, - протягиваю я. – Чистюля!

- Ты что несёшь? Слышал звон, да не знаешь где он, – вспыхивает Костя. – Макс давно завязал. Максимум, что он себе позволяет – травы пыхнуть. И то, не часто.

- Остынь, - приказываю я,  и усаживаюсь на мягкую тахту. – Лучше скажи, не вредно твоей дочке столько косметики использовать? Я посмотрел на полку в ванной – целый магазин.

- Это не Алёнкино, - сын прислоняется к дверному косяку и насмешливо смотрит на меня. – Это всё Макс использует.

- Ну ни ху* себе! – недоумеваю я.

Вот педрило блондинистое!

- Ладно, отец, пошли! –  Костя выходит из комнаты. – Сейчас вискаря хряпнем.

***

      Большая, светлая, уютна кухня. У плиты хлопочет Максим. На обеденном столе стоят какие-то слоёные салаты, щедро покрытые майонезом и тёртым сыром. Сажусь на кухонный диван и наблюдаю за «женой» сына. Его длинные сивые волосы заплетены в толстую косу. Из одежды – узкие изодранные джинсы.

- Подождите, Ефим Данилыч, сейчас Костя выпивку принесёт, - на секунду он поворачивается ко мне. – Манты буем кушать.

- Полуфабрикатные что ли? – презрительно хмыкаю я.

- Обижаете, - надувает губы и лезет в морозилку. – Я вчера, пока Костя на работе был, сделал тесто и фарш оригинальный, со специями. А потом, мы с ним вечером вместе их лепили, – сивый вытащил поднос, заваленный круглыми, аккуратно вылепленными мантами.

         Пока он бросает их в кипящую кастрюлю, я рассматриваю Максима. Какой же он всё-таки худой! И в чём душа держится? Вот что Костя в нём нашёл, окромя красивой мордашки? Даже ухватиться не за что, разве что за жопу, обтянутую джинсой.  На предплечье какие-то наркоманские татуировки, а спереди, в области печени я успел заметить послеоперационный шрам. Допился, наверное.

- Макс, что пить будем – Дэниелс или Рэд Лэйбл? – рявкает Костя из зала, где расположен бар.

- Давай Лэйбла махнём! – предлагает сивый.

Через несколько мгновений, в кухню приходит Костя, держа в руках две бутылки дорогого виски. Максим спешно ставит на стол специальные стаканы, Костя быстро заполняет их. Сивый всё суетится у плиты.

- Макс, садись уже, - командует сын.

- Манты надо помешать, - тихо сообщает он.

- Садись, - он дёргает его за руку и усаживает к себе на колени. Блондин отводит глаза и краснеет – стесняется меня. А Косте, зато – хоть бы хны! Сидит в каких-то цветастых шортах, придерживает "жену" за талию и, прищурившись, смотрит мне в глаза.

- Ну что, за встречу? – поднимает стакан сын.

- Давай! – соглашаюсь я, и мы чокаемся. По ходу, культурой пития никто из нас не обладает, и мы залпом приговариваем содержимое стакана.

        Костя тяжело вздыхает, смотрит по сторонам, а потом ловит взгляд Максима. С минуту они «разговаривают» взглядами. По результатам «обсуждения», сын хватает бутылку с виски и снова щедро заполняет стаканы.

- Ещё по одной, но, уже не чокаясь! – говорит он. Макс первым хватает стакан и резко осушает его. Вторым приходит к «финишу» Костя. Я отпил лишь половину. Заинтересованно смотрю на сына.

***

- Оте… - сын мнётся и нервно сжимает худые бока своего избранника, - Папа! – в сердцах выговаривает Костя.

Давно он меня так не называл. В последние двадцать лет, он меня то «отец», то «маразматик» нарекал. А здесь – «папа»! Должно быть, серьёзный разговор впереди. 

- Папа, - повторяет Костя. – Мы давно должны были обсудить… всё, что произошло. Прошу тебя, не перебивай, выслушай, - выжидающе смотрит на меня.

Киваю в знак согласия – когда-нибудь это должно было случится.

- Папка, ты пойми, - утыкается носом в худосочное плечо «жены», - Максим – не моя прихоть. Поверь, будь он всего лишь моей… э… шалостью, всё было бы иначе. Он мне бы надоел уже через погода, и я нашёл бы себе нового мальчика, а потом ещё и ещё! Я люблю его, уже двадцать лет люблю! – выдыхает он и обращает свой взгляд на Макса. Тот силится что-то сказать, а потом, немного заплетающимся языком тараторит:

- Ефим Данилыч, мы не нарочно!

- Что «не нарочно»? – горько смеюсь я.

- Полюбили друг друга… не нарочно… так получилось, - обнимает рыжего за шею.

- Так получилось, - хмыкаю. – Я всё в голову взять не могу, - сокрушаюсь. – Костя, как так могло произойти? Ты ведь был нормальным парнем! Девки телефон разрывали, звонили и звонили!

- Пап, мало ли что было! – восклицает сын. – Я не помню, сколько девчонок я поимел до Макса, но точно знаю лишь одно – мне было по х*й на них. Они же сами давали, я к ним не лез… Что, я отказываться буду? Никаких чувств ни к одной не было – тупо трахался, и всё. А… увидел Максима… - с неподдельной нежностью смотрит на него, тот целует сына в щёку. – Знаешь, через несколько часов, проведённых с ним, я понял, что хочу быть с Максом. И… когда я поцеловал его, - Костя закрыл глаза и вздохнул. – Я осознал, что он мне нужен, что я не смогу без него. Это очень сложно объяснить, папа. Я сам не знаю, откуда взялись эти чувства. Просто поверь: это был как удар молнией.

         Смотрю на эту парочку. Блять! Их взгляды светятся любовью. Чувствуется, что парням хорошо вместе. Костя держит «жену» у себя на коленях бережно, ласково, как редкую, хрупкую статуэтку. Он гладит сивого  по бледным плечам, тот стеснительно улыбается, уставившись в пол. Вынужден признать: они хорошо смотрятся вместе. Даже гармонично. Но… о какой гармонии может идти речь? Два мужика… Как между людьми одного пола, может родится такое чувство, которое держит их вместе на протяжении почти двадцати лет? Я решительно не понимаю этого, но нарисовавшаяся картина говорит сама за себя: они счастливы друг с другом. Здоровый, сильный Костя, с огненной шевелюрой, и бледный, словно вылепленный из снега, хрупкий Максим. Сын целует «жинку» с острый подбородок, а потом переводит взгляд на меня. И вижу в его глазах мольбу: папа, пожалуйста, пойми нас.

- Батя,  - касается моего плеча. – Ты не думай, что у нас в жизни всё легко складывалось.

- Правда-правда, - активно кивает Максим. – От одного меня сколько хлопот… Как Костя со мной возился… - сын сильнее прижимает к себе худое тельце сивого.

- Папа… Ты представить не можешь, сколько непонимания вокруг. Ведь большинство населения не принимает таких отношений, - с горечью сообщает Костя. – Эти косые взгляды…Когда мы на Коровникова жили, и когда сюда переехали… как нас смотрели. Будто мы пришельцы с другой планеты. Два парня живут вместе – кошмар какой! – наигранно воскликнул Костик. – Когда Макс лежал по больницам - косились медсёстры, шептались за спинами. Или в гостиницах постояльцы с соседних номеров пялятся – ещё бы, в одноместном люксе поселились два мужика! И так везде! – ударяет кулаком по столу. – Прибавь к этому, мягко говоря, испорченные отношения с тобой…

Качаю головой. Не могу найти слов.

- Но… - Костя улыбается. – Я ни минуты не пожалел о своём выборе, - заявляет сын. Максим гладит его по густым волосам и кивает.

- Папа, - у сына дрогнул голос. – Понимаю, что двадцать лет раздора сложно перечеркнуть одним застольем. Однако, я должен спросить, - его янтарные глаза буквально прожигают меня. – Ты готов простить и принять… не только меня… - Костя берёт Максима за руку. – Нас. Ты готов помирится?

        Макс разливает виски в стаканы и берёт один из них. Парни выжидающе смотрят на меня. Костька нервничает и добела сжимает тонкую кисть своего избранника. Голова пухнет от обилия мыслей. Что делать в такой ситуации? Простить – значит пойти против моих принципов. Послать эту парочку куда подальше – порвать отношения с сыном навсегда. Самое сложное в моей жизни решение.