Около двенадцати, в тот же вечер разборок Ян мне позвонил, и я ответил с замирающим сердцем, не зная, чего ждать от этого звонка.
- Он не пришел домой, Дин. Позвонил маме полчаса назад, чтобы она не волновалась, сказал, что будет на квартире, ну во второй, в нашем доме… Он не хочет меня видеть. Не хочет… И еще мама сказала, что он, как она поняла, почти пьяный…
Ян был очень взволнован. Я успокоил, как мог. Сказал, что если позвонил, то все нормально, даже если и выпил немного – ничего страшного, тем более, что он не непонятно где шляется, а уже вернулся, пусть и не к себе домой.
Но все это было только начало.
Начало чего?
Начало нервотрепки. Для нас обоих.
Хотя, конечно это было нелегко и для Свята. В этом, за все время отчуждения, не сомневался ни я, ни Мозаик.
Свят оказался очень упрямым, зараза… Таким упрямым, что в течении следующих трех недель сводил с ума и своего брата и меня заодно с ним, свои упорным нежеланием не просто мириться, а даже идти на контакт.
Это было не очень весело, хочу я вам сказать. Вернее это было ОЧЕНЬ невесело.
Он игнорировал Яна. Полностью. Дома, в школе… Везде. Этот гад его просто не замечал.
Как выразился Ян, рядом с братом он начал себя чувствовать назойливой галлюцинацией…
- Он смотрит мимо меня, понимаешь? Смотрит сквозь меня, сука! Как через стекло… Он не хочет меня замечать!!!
Да, я видел, что действительно было именно так. Он не прогонял Яна. Нет. Он просто не отвечал ему, ни на вопросы, ни даже на то, что через пару дней, дома, на кухне, Ян не выдержал, и, вцепившись ему в рукав, рванул на себя, матерясь, и прося, чтобы он хоть как-то ответил. Бесполезно. Свят просто вырвался и ушел.
- Бля… видел бы ты его глаза, когда он на меня глянул… Мне показалось, что он посмотрел на меня как на букашку… Маленькую и ничтожную. Которая не заслужила и капельки внимания… Знаешь, мне хотелось, чтобы он меня избил… - пожаловался тогда Ян. – Ну… пусть бы так, понимаешь? Я бы знал, что это не равнодушие…
А я ответил, что потом бы убил его. А Ян заскулил и прижался лбом в мое плечо.
- Я ненавижу его, Дин… Ненавижу!!! Только пусть он меня простит, а?
Мне тогда реветь хотелось. А еще убить упрямого твинса. Не смотря на то, что я понимал, что слова о ненависти были лишь словами, я же понимал, как херово у него на душе. Свят действительно сводил его с ума.
Не легче было и мне. По крайней мере, я так думаю. Было больно видеть эту беспросветную тоску в глазах Мозаика. Она мне душу сминала, как клочок бумаги в кулаке.
Как Свят вел себя со мной? На четвертый день ссоры, в школе, когда я подошел к нему и попытался открыть рот, он взял меня за руку и тихо, но очень внятно и доходчиво сказал:
- Одно слово о Яне и я уйду…
- Свят… ну нельзя так!! – Простонал я. – Ему же херово…
Он отпустил меня, усмехнулся и ушел.
Я не мог ничем помочь. И вот это и убивало.
Он не отвечал на звонки. Ни на мои, ни на звонки Яна.
Он почти не бывал дома, то, пропадая где-то, то был на второй квартире. Он делал все, чтобы видеть брата как можно реже. А когда все-таки бывал дома, то, как я уже писал, просто не обращал внимание на своего близнеца.
- Дин, ты посмотри… он же, бля скоро исчезнет… похудел, да? Ну, что он жрет то? Дома и не бывает практически… Мама тоже не понимает ничего… А что я ей объяснить могу? - Ян стонал от всего этого. Ему так хотелось быть сильным в этой ситуации, но он не мог. Не мог заставить брата общаться.
Да, я тоже заметил, как Свят осунулся. И, наверное, это видели и все вокруг. Нет, он не перестал быть таким как раньше.
Со всеми.
Кроме брата.
Он общался, он балагурил и был душой компании, он даже меня подъебывал не раз в это время. Но я бы многое отдал, чтобы он перестал игнорировать Яна.
Мы часто встречались с Яном в эти дни. Нет, секса не было, уж как-то не до этого нам было, блять…
Я забирал его из дома к себе, мы даже уроки вместе делали, благо, что одни и те же. Просто я очень боялся, как бы Ян в депресняк не занырнул.
Вот этого я действительно ОЧЕНЬ боялся. И делал все возможное, чтобы такого не произошло.
И мне повезло, что Ян очень понравился моей маме, она с удовольствием его принимала у нас. И для меня это было очень важно, потому, что я понимал – почувствуй Ян хоть каплю неудовольствия или неприязни и пиздец, он не стал бы больше приходить ко мне. С отцом тоже не было проблем. Он здоровался с Яном за руку, по-мужски встряхивая ее, улыбаясь, интересовался как дела.
И еще, с приездом отца была возможность брать его «БМВ», которую он мне доверял еще с 16 лет, зная, что я вожу очень аккуратно. И мы, иногда, забирались в машину и катались по вечернему городу, по окраинам, заходя в маленькие кофейни, пили кофе, фигню всякую покупали, когда хотелось перекусить…
Или просто останавливались, разговаривали, слушали музыку, курили… и целовались в машине до одурения, до скулежа, до опухших губ.
Да, мы были вместе. Нам это было необходимо. Но при всем при этом нам не хватало ЕГО.
Этого гада не хватало так, что иногда выть хотелось…
Чем дальше, тем все сильнее я злился на этого упрямца.
Мы старались не говорить о нем, но это плохо удавалось. Все разговоры, в конечном счете, сводились к нему. Для Яна Свят был тем человеком, который находился с ним рядом с самого рождения. Всегда. И сами можете представить, как он себя чувствовал сейчас, когда не было даже ни одного воспоминания без присутствия в нем брата.
Дни проходили. Но ничего не менялось.
Через полмесяца после начала ссоры я, зная, что мои предки на выходные сваливают к бабуле, собирался на целый день вытянуть Яна к себе.
Я безумно хотел побыть с ним наедине. Не, ну я писал, что мы были с ним и у меня, и в машине… но дома всегда были предки, а в машине разве расслабишься по полной, правильно? Ну, мы там и не пытались расслабиться.
Но, если честно, даже в этот день я не был уверен на все сто процентов, что у нас будет секс.
Ну, нежные глупости, обжимания, тискания, не без этого, конечно. Мы вообще не могли с Яном быть рядом, и не касаться друг друга. Это была как паранойя какая то. На самом деле. Хоть немного, хоть пальцами по руке, так, чтобы это было незаметно для других…
А в пятницу, блин, вообще получилось, что мы шарахались с ним по центру, гуляли, а потом назад пришлось ехать в толпе в трамвае. Я стал за ним, чуть с права. В притык. И, через несколько минут, от его близости у меня начала кружиться голова. Мне ужасно хотелось залезть рукой ему под куртку, прижать к себе, провести ладонью по впалому животику, при этом вырывая из него тихие, хриплые стоны… Как же я хотел его, бля… И я понял, что и он хотел, когда, не выдержав, взял его руку и заведя ее назад прижал к себе. К паху, и с забивающимся дыханием почувствовал, как он его сжал в ответ.
О… блин… я не знаю, как я сдержался, чтобы не заскулить. У меня аж в мозгах помутилось.
А потом он выходил на своей остановке, и я увидел его глаза. Их выражение.
Это было выражение глаз Свята.
Именно ТАК он смотрел на меня в школе, когда я физически чувствовал его желание меня отыметь. От этого мне стало не по себе. Но я захотел Яна еще сильнее.
И когда мои предки вечером сказали, что рано утром уезжают, я чуть не заорал от радости.
Да, я надеялся, что Ян захочет меня. Но из-за Свята у него было подавленное настроение в эти непростые дни и как-то напрашиваться на секс было не айс. Только надежда умирает последней, да? Ну… может не полноценный секс, я бы не настаивал на этом. Но хотя бы удовлетворить друг друга мы то можем, правильно?
Он пришел.
Зная, что я один. Конечно, я ему сказал по телефону про это.
Несмотря на все дни перед этим, что мы проводили вместе, сейчас было ощущение смущения. И у меня и у него. Я видел это по его глазам. А еще я видел в них желание. Открытое и искреннее.
Все это воспринималось как передышка в напряженном ожидании перемирия со Святом. И, наверное, эта пауза была очень важна, и хорошо, что мы вовремя смогли ее заполучить для себя.
Еще на кухне, где мы пили кофе и общались, я чувствовал, как нас начинает вштыривать от друг друга. Медленно, но верно.
А когда Ян курил, рассказывая о новой музыке, которую закачивал вечером с инета, я смотрел на его пальцы, держащие сигарету, вообще на руку, на тонкую, изящную кисть, обхваченную кожаным браслетом, смотрел, как он поднимает ее к чуть пересохшим губам, чтобы затянуться, и останавливал взгляд уже на них. На бледных, но таких манящих… Смотрел как он выдыхает дым, потом сглатывает, проводит языком по нижней губе, отводит с лица непослушную прядь волос, и снова что-то говорит… А я продолжал тихо переться от него ТАКОГО.
И, наверное, я бы так и начал целовать его еще на кухне, если бы не звонок предков, прервавших такое мое полусдвинутое по фазе состояние.
Но получилось так, как получилось.
Я остался попиздеть с мамулей, а Ян оставил меня, чтобы не мешать разговору пошел в комнату.
И когда я вошел в спальню, после разговора, Мозаик стоял возле окна, спиной ко мне, играла музыка, и я знал, что он не услышал моих шагов.
Не знал, о чем он думает стоя неподвижно возле окна и глядя в него. Мне просто до одурения хотелось подойти и обнять.
Да, я подошел. Но не обнял сразу. Я стал близко, очень близко и он почувствовал меня. Это было так похоже на вчерашнее состояние, когда я сходил с ума в трамвае стоя позади него. Помнил, как мне невыносимо хотелось обнять, как хотелось почувствовать ладонью его обнаженный, впалый живот, и как услышать его стон хотелось до зубного скрежета.
А сейчас, когда мы были одни, и я знал, что ЭТО возможно, и что ЭТО будет, потому что я так хочу, и потому что и Ян хотел этого не меньше.
Он опустил голову, глядя на меня искоса и я видел по чуть расширяющейся, мерно вздрагивающей грудной клетке, как учащается его дыхание… И знал, что состояние Мозаика было такое же как и мое. Что его крыша так же трещит и клониться.
И я, не имея больше сил так издеваться над нами обоими, обняв за тонкую талию, прижался к его спине. Да вообще к нему всему прижался. Касаясь головы, зарываясь лицом в пахнущих шампунем и сигаретами волосах. Чувствуя его руки, его тонкие пальцы, сжимающие мои, и как он отвечает телом на прикосновение к себе, расслабляясь все больше… Все больше доверяя.
Это было так… черт…
Я провел рукой вверх, к его груди, еще сильнее прижимая к себе, сминая на нем тонкий свитер.
И такое во мне творилось, бля… Сумасшедшая нежность, плавила мне мозг, не давая нормально дышать.
И я гладил его грудь, его живот. Сдерживая стоны, шипел, втягивая воздух сквозь зубы. И не торопился задрать на нем одежду. Знал, что спешить нам некуда.
Ян повернул голову, и я поймал его губы, горячий язык, почувствовал вкус сигаретного дыма смешанного с кофе. И целовал его… целовал. Ловя его стоны и отвечая своими, когда уже не было сил их сдерживать. Убирал волосы с его лица, его щеки, открывая красивую скулу, ушко… И когда столько адреналина было в крови, что от желания стали дрожать колени, я задрал на нем свитер и футболку, держа ее одной рукой, а второй начал гладить его живот, выступающие ребра, грудь… касаясь пальцами колечка в соске, а Ян рвано выдыхал в ответ на эти действия, сжимая мне бедра тонкими, но сильными пальцами, гладя, сильнее прижимая к себе…
А потом я опустил руку на его бедро, на низко сидящий пояс джинс, пальцами пробравшись под него, и погладил там, где уже чувствовались волосы. Ян зашипел и выгнулся, впишись пальцами в руку гладившую его, а потом сам взял ее и положил себе на пах. И я его сжал. О, там уже было что сжимать…
- Пожалуйста… - вырвалось у него, и я знал, чего он просит. Улыбнулся в горячие губы, касаясь их…
- Ты считаешь, что меня об этом нужно просить? – Прошептал и Мозаик промычал, облизнулся и укусил меня за губу, а потом зализал.
И я ласкал его вот так, через упругую ткань джинсов, а он двигался на встречу моим пальцам, шипя и поскуливая, я аккуратно мял его пах, яйца, гладил внутреннюю сторону бедер, второй рукой прижимая к себе, положив ее на его грудь. А он так и впивался в мои бедра, ягодицы, иногда запуская руку между нами, и тоже сжимал мой член.
А потом я расстегнул на нем джинсы. Погладил член через тонкие боксеры…
- Дин… Диииин…- выдох мне в губы.
- Скажи… скажи что хочешь, Ян… - прошептал я, теряя о этого парня голову, остатки разума и воли, сходя с ума, – Я все сделаю… слышишь?
- Да… - снова горячий выдох в ответ и он сам сунул мою руку к себе под белье.
Чееееерт… а там горячо, там нежно и мокро, потому что истекаем оба так, что это уже не шутки… И член как кол, со взбухшими пульсирующими венами, подрагивающий в моих пальцах…
И моя крыша в уже ну оооочень аварийном состоянии, бля...
И я… пипец не траханный такой уже сколько… господи… И хотел его так, что яйца ломило.
- Ян… - это уже я шептал как в горячке, оттого что перло, как от какой-то не хило вставившей дури, и оттого, что, я такой уже мокрый, блять… везде.
Шея, спина, виски, лоб… и в штанах, еп.
– Разреши… хочу… Не могу больше…
- Тут, Дин… пожалуйста… - вдруг попросило черноволосое сводящее меня с ума создание и я понял, что он ХОЧЕТ стоя.
Ничего ж себе… Бля.
Окей… стоя так стоя.
Не отходя от него, я расстегнул на себе джинсы, стянул футболку, а потом снял с Яна свитер, майку, так и не разворачивая его к себе лицом. Положил руки на худенькие плечи, сжимая их, откидывая носом волосы с его шеи, и целовал ее, когда Ян сам наклонил голову, открыв.
Влажно, осторожно, как бы не было тяжело сдерживаться, не давал себе втягивать нежную кожу до засосов. И так же ласкал ладонями, пальцами, его обнаженный торс, опускаясь все ниже, и уже чувствуя, что на пределе, стянул с него джинсы вместе с бельем, опуская их ниже задницы. И опускался и сам, расстегнув перед этим джинсы и на себе, сдернув, чувствуя, мокрые от смазки боксеры, целуя спину, выступающие лопатки, маленькие родинки, позвонки. Поясницу и ямочки на них, а потом и упругую попку. Никогда я этого еще не делал. Ян оперся руками о подоконник, склонив голову вниз, тяжело дыша, а я, стоя на коленях, влажно целовал нежную незагорелую кожу, чувствуя, как под моей рукой он прогибается в пояснице.
Ох, мать моя женщина…
Знаете ощущение в сексе, когда чувствуешь, что вот сейчас, в эту минуту, сделаешь ВСЕ?

Все, что считал для себя не приемлемым раньше, и не делал по этому.

Чего никогда не хотел с другими… а с ним… с НИМ сделаешь. С НИМ - хочешь…

И чувствуешь - хочешь ТАК, что понимаешь: не сделаешь – сдохнешь…

Вот оно у меня такое было это ощущение. И я делал то, чего не делал раньше.
Я никогда и никому не лизал задницу. Ни в прямом, ни в переносном смысле.
Ни ягодиц, ни уж тем более МЕЖДУ.
А сейчас я не мог этого не сделать.
Я не знаю, безумие, помутнение, сильнейшее желание, передоз адреналина, или что…
Но так было, и этому желанию я не мог сопротивляться.
Я хотел и делал.
Целовал и ласкал языком. Нежную розовую почти безволосую кожу промежности, захватывая губами аккуратно подтянутую к себе мошонку, перекатывая языком шарики яиц, отпуская, разводя большими пальцами ягодицы, и лизал уже и там. Подрагивающую дырочку, когда Ян расслаблялся или зажимался, шипя, матерясь, шепча мое имя, и я понимал, что в такие секунды, он боялся кончить.
Как в прочем и я. И тогда я сильно сжимал свой член через боксеры.
А потом я сдернул с него джинсы в низ, помог их снять совсем, не смог удержаться, чтобы не провести руками по стройным ногам, красивым бедрам, чувствуя, как кружиться голова. Поднялся и Ян, развернувшись, взяв мою голову в ладони, поцеловал, властно и глубоко, взъерошивая пальцами волосы, скуля и тяжело дыша, а потом оторвался и прошептал:
- Давай Дин… я хочу… - и сам содрал с меня джинсы вниз на бедра, обнажая член.

- Ян, смазка, резина… - шептал я ему в губы, а он отрицательно покачал головой, резко присел, вобрав член в рот, так,что я чуть воздухом не захлебнулся от рванувшего в мозг сумасшедшего восторга и кайфа.
Несколько движений, от которых уже почти кончаешь, а потом он оставляет на члене свою слюну, поднимается снова к губам, целует и шепчет:
- Пусть так, ладно? – и поворачивается ко мне спиной, выгибается, наклоняясь.
- Ты псих, Ян… будет больно, слышишь? Ты же эмо, а не садо-мазохист, м?
- Я знаю… Дин… пожалуйста…
- Блиииин… Ну, еп же, Ян!!! Второй раз в жизни трахаться собираешься!! Я же порвать тебя могу, придурок!
- Ты обещал… все, что я захочу…
- О… мама!!! – Проскулил я и с трескающимися со звоном мозгами, облизав пальцы, и, закусив до крови губу, пробую войти в упругую дырочку, горячую и такую соблазнительную… Палец прошел без труда, пробую ввести второй, целуя влажную кожу на спине Мозаика, и через пару секунд входит и он.
- Все хорошо… - шепчу и себе и ему. Успокаивая при этом нас обоих…
Хорошо? Ох…
Я не трахался ни разу без резины. Не трахался без смазки…
Нет, я не боялся ничего в этом смысле… Я ему верил, и Ян тоже мне доверял, судя по всему.
Я боялся другого – причинить ему сильную боль. Но сейчас было не до размышлений. Он хотел меня. Вот ТАК хотел.
Я хотел не меньше…
Начал входить в него и застонал, понимая, на сколько без резины это чувствительнее…
Он такой горячий и упругий.
Влажный… пульсирующий… позволяющий… доверяющий… истекающий…
Сводящий с ума. Красивым телом, нежной кожей, сексуальностью, и просто тем, что хотел меня…
Хотел. Меня.
И я одним плавным и сильным движением вошел в него, и почти сразу Ян оттолкнулся от подоконника, распрямляясь внезапно, и я, обалдев, прижал его спиной к себе.
Дрожащего, влажного всего… впивающегося в мои бедра пальцами, прерывисто выдыхающего со стоном…
Бляяяяяяя… я понял, КАК ему было больно…
- Ян… черт… - я скулил, понимая, что зря мы это затеяли, - не надо было… так… Ну я же говорил, блять!!!
- Все окей… - прошептал Ян, и я, касаясь его щеки губами, чувствовал, как он постепенно разжимает пальцы на моих бедрах. – Я сам хотел… все нормально… уже.
Я развернул к себе его лицо, целуя в губы. Едва касаясь их языком.
- Пиздец… Два придурка… - прошептал я. – Если я тебя порвал, я убью себя ап стену…
Ян вымученно улыбнулся.
- Нет… все нормально. Я хотел тебя… хочу, на живую, понимаешь?
- Угу… хотел и получил… Только жопа твоя ни хуя мне за это спасибо не скажет…
- Я с ней сам разберусь… угу? – Он несильно засосал мою нижнюю губу и отпустил, горячо прошептал: - Давай Дин, я хочу…
А потом отстранился, снова наклоняясь вперед, погладив меня по обнаженным бедрам…
И сами можете представить, КАК аккуратно я его трахал после этого…
Меня перло… мне безумно хотелось набрать темп и входить в него глубоко и резко, но я этого не делал… не позволил себе сотворить с ним такое сейчас, когда даже и не знал наверняка, что не порвал его.
Нет, я его не порвал. Это на самом деле было для меня важным. И когда я увидел свою сперму, стекающую по его бедру без следов крови, то на радостях чмокнул в розовую ягодицу.
- Слава яйцам!! Иди ко мне, садо-мазохист ты мой ненормальный… Сам, бля… и меня втянул, да? - Я аккуратно притянул его к себе, заставив подняться от подоконника, чувствуя, что он еле держится на ногах.
- Не будешь убиваться ап стену?? – Улыбнулось вымученное, оттраханное без смазки и презерватива, мое необыкновенное разноглазое чудо, вымазывая меня собственной спермой, которую он размазал, кончая, по своему животу.
- Нет… буду жить. Половой жизнью… - Выдохнул я ему в ушко, прежде чем его лизнуть.
А потом отступил назад, к постели, сел сам и заставил Яна сесть мне на колени, лицом ко мне. Он сел и обнял, вжимаясь лицом в шею. Приходя в себя, отдыхая...

А минут через двадцать, когда уже немного прошла слабость в коленях, залезли под душ.
Взмокшие, в сперме… тем более, что я кончил в Яна, что, наверное, и так уже понятно.
Да. Вот такие у мальчика сегодня были странные желания.
Стоя.
Без смазки.
В него…

Но это были не последние странности для меня в этот вечер.

Было и еще одно.
Но это уже была не просто странность.
Для меня это было почти потрясением, раскрошившим мой, и так больной твинсами, мозг, окончательно.
И это были всего нескольких простых слов, сказанных хриплым шепотом мне в губы, под шум падающих на нас упругих струй теплой воды:
- Я люблю тебя, Дин…

Вот так вот…

Ты еще дышишь, Ангел?

Поздравляю.