Просыпаюсь из-за того, что не ощущаю рядом с собой привычного тепла Макса. Накинув на себя атласный халат, выползаю на кухню – знаю, он там.
Максим сидит на подоконнике, словно мальчишка, и курит, грустно глядя в открытое окно.
- Тебе нельзя, - вместо приветствия укоряю я.
- Подарок на День Рождения, - усмехается он, и, закатив от удовольствия глаза, затягивается.
- Макс, - подхожу к нему и обнимаю за плечи. Кожа холодная – замёрз. Начинаю растирать его тело ладонями. Улыбается.
- С Днём Рождения, - шепчу ему на ухо.
- Лучше б не поздравлял, - кривится Малафеев и, горько сплёвывает в открытое окно.
- Не начинай! – зло выговариваю я. В последние пару-тройку лет, Макс впадает в депрессию перед своим Днём Рождения – никак не может принять тот факт, что он стареет. Малафеев ненавидит этот праздник, который, когда-то отмечал с большим размахом. Теперь, этот день мы празднуем в узком семейном кругу с Лёлькой и нашими внуком и внучкой.
- Опять рука онемела, - пожаловался Максим, бросив печальный взгляд на меня.
- Как сейчас? – волнуюсь.
- Не отошла, - хмыкает.
- Твою мать, - цежу я, и взяв тонкую кисть Макса, начинаю массировать её, разгоняя кровь по венам. Малафеев, мягко улыбаясь, глядит на меня.
- Лучше? – пристально смотрю в серые, немного помутневшие с годами глаза.
- Да…
- Пошевели пальцами, - требую я. Максим двигает своими длинными пальчиками, показывая, что всё пришло в норму.
- К врачу надо… - качаю головой. – Почти каждое утро так.
- За*ебали уже врачи, - выплевывает Максим и отворачивается. – Я у Давида спросил про это… - тяжело вздыхает.
- И? – Взяв Макса за плечи, прижимаю к себе.
- Ничего хорошего, - разворачивается, и утыкается мне в шею. С минуту помолчав, продолжает. – Додька сказал, что это один из первых признаков грядущего инсульта, - Максим пытается улыбнуться, но вместо улыбки получается оскал.
- Бля, - шепчу я, крепко обняв Макса.
***
Благодаря тому, что Алёнка, пошла вся в меня – я, без особого волнения, передал ей право управления фирмой. Она работала под моим началом с самого окончания университета, получив сразу два высших образования: в политехе – ПОВТ и в финэке – управление. Уже больше года прошло с тех пор, как я отошёл от дел, взвалив всю ношу бизнеса на дочку. Теперь, я каждый день, с утра до вечера с моим Максимом. Удивительно, но мне не надоедает быть с ним. Хотя, даже если Алёна не заняла бы моего места, я всё равно бросил бы свой бизнес. Максим много болеет в последнее время. Кто о нём позаботится кроме меня? Увлечение наркотиками и злоупотребление алкоголем, пагубно сказались на его организме. Иммунитет – нулевой. Курить траву он бросил только два года назад, когда ему было 58 лет. И то, по строгому настоянию врача.
Сейчас, почти весь июль, Максим провалялся в постели, изнемогая от температуры. Врачи говорили, что грипп. Не знаю, что там было на самом деле, но Максим буквально сгорал. А я не спал ночами, ловя каждый его вздох – боялся, что он умрёт. К счастью, на данный момент, Макс немного оклемался, но с головой ушёл в меланхолию. Ведь ему исполняется 60 лет.
- Надо съездить закупиться к банкету, - слабо проговорил Малафеев.
- Плюнь, - прошу я. – Алёнке позвоним, она с работы поедет – всё купит.
- Да? – вскидывает бровь.
- Да, - киваю. – Всё равно она с малыми припрётся. Вот, пусть и готовит.
- Что же мы будем делать? – гладит меня по щеке.
- А что ты хочешь? – пошленько улыбаясь, спрашиваю я, в глубине души рассчитывая на близость. В последнее время, секса у нас становится всё меньше и меньше – из-за состояния Максима. Не буду же я его насиловать. Вообще, с годами животная страсть между нами, сменилась бесконечной нежностью. Конечно, незабываемо то время, когда мы с Максом трахались, где не попадя, стоило только захотеть. Но и сейчас, это спокойное плавание по безграничному морю любви меня радует. Правда, я всё-таки скучаю по тем дням, когда у нас бойко вставал на друг друга, стоило посмотреть.
- Покатаемся? – предлагается Максим.
- Слово Именинника – закон! – подмигиваю я. – Собирайся.
Мне в голову пришла замечательная идея.
***
Через полчаса сборов, мы мчимся на нашем джипе по трассе к берегам озера Ильмень. Надо же, я всё-таки дожил до того дня, когда дороги нормально заасфальтировали, не оставив колдобин. В салоне автомобиля негромко играет наша с Максом любимая музыка. Максим постукивает в текст мелодии пальцами по своей худой коленке. Ветер, врывающийся в открытое окно, развивает его по-прежнему шёлковые, длиной до плеч волосы. Они по-прежнему пшеничного цвета, ни капли не поседели. А вот у меня огонь в шевелюре немного угас.
- Костя, - щурится Макс. – Мы едем туда, куда я думаю?
- Именно туда, - подтверждаю я. Догадливый Малафеев. Конечно, мы едем в «наше место».
***
Мы оставляем джип на обочине, почти вплотную подъехав к ивовым кустам. Жмурясь, продираемся сквозь ветки к берегу озера.
Это место мы «застолбили» давно, ещё в первое лето наших отношений. Мы долго искали уголок, где можно скрыться от посторонних глаз, чтобы, не страшась, проводить жаркие дни у озера. И вот, наконец-то нашли! Тогда, этот покрытый золотым песком кусок земли, был скрыт от дороги. Чтобы добраться до него, нужно было пройти пару километров с остановки, а потом, проделать ещё приличный отрезок пути среди кустов, по кочкам. Теперь, по когда-то заросшей кустами местности, проходит оживлённая трасса. Но и сейчас до «нашего» берега, мало кто добирается.
- Давно мы сюда не приезжали! – восклицает Максим, и торопится к старой, развесистой иве, которая растёт здесь неизвестно сколько лет.
- Костька! Смотри! – Малафеев радуется как ребёнок, найдя на толстом стволе вырезанную, больше чем сорок лет назад надпись.
- Сохранилась, - с удовольствием констатирую я, гладя, уже кажущиеся древними, каракули.
«К. и М. вместе навсегда» - гласила надпись. Жарким июльским днём, примерно в 1992 году, эти слова вырезал Макс, когда мы отдыхали здесь. А я, как придурошный романтик, писал ему любовные послания на песке…
- Не думал, что мои «письмена» сохранятся, - пожимает плечами Максим.
- Ну… любовь-та наша сохранилась, - обнимаю за талию.
- Ещё бы она не сохранилась, - фыркает Малафеев и усаживается на песок. Я присаживаюсь рядом с ним.
Молча, мы смотрим на кажущееся бескрайним озеро. В древности его называли Новгородским морем. Весёлый ветер играет волнами. Вода гладит песчаный берег. Длинные ветви плакучей ивы колышутся под напором теплого ветра.
- Помнишь, мы купались здесь… голые? - накрываю ладонь Макса своей.
Максим, с грустью посмотрев на меня, вздохнув, ответил:
- Такое не забывается.
Да уж… Помню, когда Максиму подарили мыльницу «Kodak», как раз было жаркое лето. Мы поехали сюда, в наше любимое место. Напившись пива, решили устроить фотосессию. Макс, такой красивый, солнечный, с удовольствием позировал перед объективом. Зайдя по пояс в воду, мы долго целовались, снимая это на камеру, до тех пор, пока не закончилась плёнка. Никогда не забуду лицо девушки из фотолаборатории, которая проявляла эти фотки…
- Кажется, всё было совсем недавно, - с болью выговаривает Макс.
- Ещё многое впереди, - пытаюсь подбодрить любимого.
- Что? – дёргается Максим, и, подобрав камушек, озлобленно кидает его в воду. – Костя, мне исполнилось 60… - в голосе Малафеева слышится отчаянье.
- Ёпт, Макс, что теперь? – восклицаю я, сжимая его руку. – Мне будет 61… Я не жалуюсь. Пойми, время идёт…
- Мне обидно! – Малафеев закрывает глаза руками, и сдавленно сглотнув слюну, продолжает. – Костик, вспомни, каким я был… - задирает голову вверх и смотрит в небо, которое начинают заволакивать свинцовые тучи. – Я был таким… таким красивым… - вздох. – Знаешь, я иногда сам себя хотел! – усмешка. – А сейчас… Что осталось о той красоты? От стройного тела, упругой задницы? – закусывает губу, уставившись в землю. – Я весь больной: и печень, и желудок, и сосуды… Сердце в последнее время шалит… Лоб в морщинах… А сам… - не моргая смотрит на меня. – Я ж доходяга! Тощий старикан… как Кощей… И… - кладёт ладонь мне на плечо и сжимает его. – Не всегда могу дать тебе то, что ты хочешь… Либидо у меня… слабее, - горько смеётся.
- Долбо*б! – закатываю глаза. – Разве в этом дело? – беру Макса за подбородок и поворачиваю его голову к себе. – Если бы я ценил в тебе смазливую мордашку и упругую жопу, думаешь, прожили бы мы столько лет вместе?
- Не знаю… - меланхолично смотрит в землю.
- Я просто тебя люблю, - обнимаю Максима. – Но… будешь грузиться, - дергаю за волосы, - Разлюблю нах! – зловеще угрожаю.
В этот момент, густые тучи не оставили ни клочка голубого небосвода. Грянул гром, а через пару секунд, пошёл ливень.
Крупные капли воды падали на голову и за шиворот рубашки. Максим сильнее прижался ко мне, чтобы получить больше тепла. Не смотря на то, что мы промокли до нитки, мы продолжались сидеть и следить за тем, как бушует природа.
- Пойдём-ка в тачку, - тяну Максима за руку.
- Да ну, - морщится он.
- Пошли! – зайдя за спину, тяну его вверх, взяв под руки. – Совсем недавно выздоровел. Неохотно, Макс поплёлся за мной, к машине.
***
Макс сел на заднее сидение. Я, прикурив, собрался заводить мотор, но, взглянув в зеркало заднего вида, узрел, как Максим ёжится и стучит зубами от холода.
- Задрыг? – усмехаюсь и тянусь к кнопке обогревателя.
- Лучше другим способом согрей… - подмигивает мне. Я тут же оживляюсь, и, извернувшись, перелезаю на заднее сидение.
Да, отошёл пыл молодости. Ласки стали спокойными и… длительными. Лет 20-25 назад, я бы давно обкончался за время наших нынешних «прелюдий». Нет теперь искусанных в кровь губ, засосов на коже, держащихся по несколько дней. Они сменились тягучими, словно патока поцелуями. Уверенными прикосновениями. Мои пальцы не спеша, скользят по коже Максима. Пусть она уже не такая гладкая, как раньше. Я ласкаю его грудь, очерчивая линию ключиц, привычно сжимая соски, щекоча пупок.
Обхватываю ладонью его ещё полувозбуждённый член, и начинаю двигать ею, так чтобы он затвердел.
Мы потеряли счёт времени, нежа друг друга. За окном гулял ветер, крупные капли ударялись о стёкла, а гладили друг друга. Неспешно целовались, мягко сжимая губы и проводя по ним языком.
- Я готов, - выдохнул Максим.
Не знаю, в какой по счёту раз, я вхожу в его податливое тело. Его теплые пальцы скользят вдоль моего позвоночника и нагло забираются между моими ягодицами.
- Ты что вытворяешь? – возмущённо выдыхаю я, но не выхожу из Максима. Ведь за всё время нашей совместной жизни, я никогда не давал Максу ласкать меня там… а он не просил. А я не хотел, роль актива меня более, чем устраивала.
- Я так делал уже, - смеётся Малафеев, хитро глядя на меня.
- Когда? – совершаю несколько глубоких толчков, дабы разговорить Макса.
- Ммм, - постанывает он, вцепившись мне в плечо. – На твой 26-летний День Рождения, - подмигивает. – Ты так нажрался, что не помнишь, как я у тебя в заднице двумя пальцами орудовал.
- Нахал! – наигранно возмущаюсь я, и начинаю резкие движения, так, что Макс закусил губу.
Белобрысый так и не убрал ладони с моих ягодиц. Хотя, мне было не до этого – я занимался с ним любовью, без прежнего неистовства входя в его тело, трепещущее подо мной. Я кайфовал не столько от привычного жара вокруг меня, сколько от осознания того, что Максиму хорошо со мной…
***
Максим устроил свою белокурую голову у меня на плече. Джип большой, а места всё равно не достаточно, чтобы развалиться здесь с комфортом. Но Максу удобно – это главное.
- Знаешь, что ты говорил, когда я засунул тебе два пальца? – насмешливо поинтересовался он.
- И что же? – вскидываю бровь.
- Бля-а, необычно как-то… но ты.. это… продолжай… о-о-о, е-е-е! – простонал Максим, закатив глаза.
- Значит, всё-таки содомировал меня, засранец, - шлёпаю по ляжкам.
- Не всё ж тебе этим заниматься, - улыбается Макс.
Ещё некоторое время полежав в объятьях друг друга, мы с трудом одевшись, поехали обратно домой.
***
На лестничной клетке стояла Алёнка и внуки.
- Старики разбойники! – воскликнула она, завидев нас, поднимающихся по лестнице. – Свалили куда-то… Мобильники выключили. Мы здесь уже полчаса трёмся!
- Помолчи, - хмурюсь я. – Гуляли мы.
- Оно и видно, - улыбнувшись, Алёнка посмотрела на немного припухшие губы Максима. – По 60 лет, а вы всё туда же… Сладострастные папаши!
- Лёля, при малых бы постеснялась! - возмутился Максим.
- Сейчас есть будешь готовить, - распоряжаюсь я.
- Как чувствовала! – фыркнула Алёна, входя в квартиру.
***
Алёна прямиком пошла на кухню, с целью сварганить праздничный ужин. Максим отправился в зал, играть с младшей внучкой – Нелей. Ей всего 6 годиков. Лёля родила её в возрасте 32-ух лет. Сейчас ей 38.
Старшему внуку – Гарику – 15. У меня с ним постоянные тёрки. Вот он, рыжий, как и я сам, первым делом схватил ноутбук, и полез в «контакт». Сколько лет прошло, а это социальная сеть до сих пор существует.
- Где тебя так обкорнали? – начинаю пилить его, рассматривая несуразную, на мой взгляд стрижку. С одной стороны длиннее, с другой короче – хер проссыш, в общем, что к чему.
- В парикмахерской, - бурчит он.
- За такое убожество ещё деньги платить, - морщусь я. – Отрастил бы патлы до лопаток и ходил бы как приличный человек, - продолжая отчитывать и навязывать свою точку зрения. Нравится мне это.
- Мама! Дед опять докапывается! – восклицает он.
- Гарик, да ты ещё и дятел! – всплёскиваю руками.
- Папа! – орёт дочка из кухни. – Отстань от ребёнка! Нравится ему так – пусть ходит. Модно!
- Кое-кому нравится любовника на 15 лет моложе иметь! – это уже камень в Алёнкин огород.
Что уж говорить – личная жизнь у неё бурная. Не разу замужем не была, а двух детей выродила. От разных мужчин причём. А сейчас, вообще, завела себе мальчика 23-ех лет от роду. Я всё это не одобряю. Макс, предатель, наоборот её поддерживает. Как ни крути, Лёлька, хоть ей и под сорок – красавица, и выглядит моложе своих лет. Молокососы всякие на неё хорошо клюют.
- Ну, папаша! – Алёнка вбегает в комнату, опере руки в бока. – Какой же ты брюзга! – выплёвывает она. – С каждым годом всё больше и больше бухтишь! –Папуля Макс! – восклицает дочка. – И как ты с ним живёшь?
- Прекрасно живу, не жалуюсь! – Максим заходит в комнату, держа на руках малышку.
- Мы хотим погулять! – пищит Нелька.
- Так идите, еда ещё не скоро готова будет! – улыбается Алёна.
- Только ветровку накинь, - требую я.
- Ладно, - тянет Максим и направляется в прихожую.
***
Нравится же ему за малявкой ухаживать. С улыбкой наблюдаю за Максом и Нелей. Малафеев заботливо надел курточку на нашу внучку, которая, кстати, тоже рыжая. Вот какие у меня гены сильные! Застёгивает застёжки на туфельках, потом, аккуратно поправляет бант на голове.
- Мы уходим! – сообщает он, когда сборы окончены.
Встаю с кресла и направляюсь к нему.
- Аккуратней там, - наставляю я, и целую Макса в щёку.
***
К Гарику докапываться мне уже не хочется. Сидит себе, уставившись в монитор. Полистав журнал, прочитав пару занятных статей, направляюсь на кухню.
Алёна уверенно держится у плиты. Помню, были времена, когда она и яичницу поджарить не могла. Макс её многим кулинарным премудростям научил.
- Ну что? – поворачивается ко мне Алёнка.
- Что? – достаю сигарету из пачки и закуриваю.
- Ещё один год семейной идиллии? – улыбается.
- Надеюсь, таких будет ещё хотя бы с десяток, - мечтаю я, выпуская клубы табачного дыма.
Некоторое время мы молчим. Я курю. Алёнка жарит мясо и нарезает болгарский перец.
- Дочка, - Лёля поворачивается и с любопытством смотрит на меня. – Ты когда-нибудь любила? – не знаю, почему мне захотелось задать этот вопрос.
- Не знаю, - Алёнка пожала плечами и загрузилась. – Не всем так везёт в любви, как тебе с Максимом.
- Я уже по нему скучаю, - вздыхаю я, и подхожу к кухонному окну, надеясь увидеть Макса, гуляющего с внучкой во дворе. Но их там не было. Наверное, на аллею пошли.
Мы снова молчим. На сковороде шкварчит мясо. Раздаётся монотонный стук ударов стали ножа о разделочную доску. В соседней комнате Гарик включил свою музыку. Говённая, скажу я, эта музыка современная. Не то что в наши с Максом времена… Вот тогда, да! Были песни… Сейчас таких не пишут.
Зазвонил мой мобильник. Спорю на определитель – Макс.
- Я слушаю, - улыбаясь, протягиваю я.
Но, вместо родного, прокуренного голоса, слышу писк Нельки.
- Деда, деда, - причитает она. – Меня чуть машина не сбила.
Сердце пропускает удар.
- Как ты, маленькая? – выдыхаю я.
- Со мной всё хорошо… - всхлипывает она. – А вот деде плохо… Он на скамеечке сидит, идти не может.
- *баный насос! – восклицаю я, и в сердцах швыряю мобильник об стену.
- Пап, ты чего? – всполошилась Алёна.
- Сковороды бросай свои, - рычу я. – На аллею пошли… По дороге всё объясню.
Эти 300 метров до аллеи показались мне адом. Я молил всех Богов – лишь бы с Максом всё было хорошо. А если… Нет, я даже об этом думать не хочу. | 
