Альтернативная история: Потерянная молодость, часть 2
Костя, 28 лет.
Иногда кажется, что молодости и не было вовсе. Всё утонуло в борьбе, алкоголе, случайном сексе и неопределённости.
После встречи с Максом мне стали нравится исключительно светловолосые
девки, коих я сменил… не знаю, это не поддаётся счёту. Сейчас я сижу в
своём офисе, таком презентабельном. На мягком кожаном чёрном кресле,
техника – новейшая. Евроремонт. За окном, на стоянке стоит «Грандиозный
широкий» - Гранд Шероки 1996 года выпуска. Я влюбился в эту тачку с
первого взгляда, и загнал свой верный бумер на... Джипы, всё же, больше
мне подходят. В съёмной квартире меня ждёт любовник Шура. Смазливый
такой, мелированный, белобрысый мальчик, который младше меня на 10,
вроде, лет. Я с ним делаю всё, что захочу. Трахаю в любых позах, не
церемонясь. А его, сучёнка, устраивает роль содержанки – как бы груб с
ним не был, он всегда молчит. Держится за халявную жилплощадь, шмотки,
лавэ. Я его не люблю, он меня не любит. Но мы вместе. Он, наверное,
ебётся на стороне. И я, желая найти покой, зажигаю с разнополыми
шлюшками в саунах.
А счастья нет.
Такая тяжесть на душе, что я готов блевать каждый вечер. Я выгляжу старше своего возраста.
Уголки губ опустились вниз. А огненность волос расчерчивают редкие, но
предательские ниточки седины. И это в 28 лет! Три морщины, пусть
неглубокие, исчертили лоб. Тошнит от жизни, тошнит от постоянного
ощущения того, что я совершил ошибку. Вроде, всё есть. Но чего-то
не хватает. Я каждую пятницу ровно два часа сижу в казино, играя в
рулетку. И мне чертовски везёт, я всегда ухожу в плюсе. «Везёт в азарте
– не везёт в любви», - заметил мальчик-крупье. Он прав. Тотально не
везёт. Каждую субботу я встречаюсь с дочкой. С моей мелкой, рыжей
Алёнкой. Я равнодушен к её матери, но к малой испытываю самые тёплые
чувства. Исправно плачу большие алименты, покупаю доче всё, что она у
меня клянчит. В эти субботние дни я чувствую себя более-менее
радостным. Глупая Лёлька часто спрашивает – вернусь ли я к матери. Я
всегда отвечаю отрицательно. Я не смогу жить с ней.
Мне было
20 лет, я окончил третий курс. Середина июля, тёплая погода, пора
гулянок. Я давно не пересекался с сивым. Мне не хватало тех
многозначительных переглядываний с ним. Я скучал по нему… в глубине
души. Однажды, я ходил с мамкой по центральному рынку. Она щепетильно
выбирала мясо. Я стоял позади неё и мечтал поскорее свалить. Вдруг,
через ряд, у стойки с фруктами я увидел его! Длинные белобрысые волосы
(я не придал значения тому, что они волнистые), узкие джинсы-варёнки,
джинсовая жилетка со значками, кеды, черная футболка… Макс! Я поддался
импульсу и бросил килограммовые котомки на пол. Мама раздражённо
матюгнулась мне вслед, но я побежал к этой сивой шевелюре, как осёл за
морковкой. - Привет! – кладу ладонь на худе плечо и улыбаюсь в 32 зуба. - З-здравствуй, - «Макс» поворачивается на 180 градусов ко мне лицом. Я вижу нежное девичье личико и скромную грудь, едва выступающую сквозь шмотки. - Ой… - теряюсь. – Я обознался… Думал… ты мой знакомый… - А я Настя, - улыбается девчонка. - Костик, - рассматриваю девушку. Она
похожа на Максима. Бледная, светловолосая, невысокая и худенькая.
Сиськи маленькие, размер первый. А лицо очень красивое, и губы пухлые,
манящие… как у него. «Надо охмурить», - стремглав решаю я, и приступаю
к активным действиям.
Не имеет смысла рассказывать, какую
банальную чушь я нёс, чтобы завоевать доверие Анастасии. В постель мне
удалось затащить Настьку на третий день после знакомства. Она жутко
ломалась, но в конце-концов, доверилась мне. Самое удивительное, что
она была девственницей. Я испытал удивительный душевный подъём,
переспав с ней. Эта девчонка была как Настенька из сказки «Морозко».
Такая же невинная, застенчивая. Даже голос похожий… такой «пи-пи-пи».
Удивительно - она увлекалась хэви-металом, как и я. Но боялась
появляться в нашей нефорской тусовке. Я посчитал должным привести
Настьку туда. На первом же сейшене я пересёкся с Максом. Он посмотрел
на нас с болезненной ревностью, и потом затесался в толпе со своим
другом-еврейчиком Додиком. Я долго пытался найти его взглядом среди
сотни слэймищихся парней, но не вышло. Настя, которую разнесло с
бутылочки пива, стала мне обузой. Она висела у меня на руке, полностью
дезориентированная.
К концу лета Настя забеременела из-за
моей неаккуратности и глупости. Понадеялся на авось… поленился сгонять
за резинками. Для ее предков это известие стало шоком – они, навивные,
думали, что Настька невинна, и что я с ней просто за ручку гуляю. Мамке
моя невеста нравилась, и у них сложились хорошие отношения. Папе в
Насте тоже нравилось всё, кроме маленькой груди. В конце сентября мы
расписались. Нам было всего 20 лет…
10 декабря я поехал на день
рождения к тётке в Божонку, где встретился с Лидкой – местной
красавицей и давалкой. Она выкрасилась в сивый цвет, и хоть её длинные
волосы походили на солому, мне всё равно снесло башню. Не долго думая,
я потащил её в койку. Я кувыркался с Лидой два дня подряд, напрочь
забыв про беременную Настьку. Мне нравилась Лидка - эта разбитная, но
туповатая девка. Она отменно сосала и давала в попку, с ней я оторвался
на полную катушку, получив то, чего мне так не хватало с порядочной
Настенькой. Вернувшись в город, не отошедший от двухдневного загула, я
пошел на сейшен, не смотря на Настины протесты.
В доме культуры
была особая программа. Местные группы – Devil и Storm делали каверы на
WASP. Я потрясся под LOVE Machine и Fuck like a beast в достаточно
бездарном исполнении, а потом пошёл в туалет. Играла баллада Forever
Free. Лёха – вокалист Шторма замечательно выл, я даже прослезился. В
толчке, кроме меня, был какой-то блюющий парень, запершийся в кабинке.
Отлив, я подошёл к зеркалу, чтобы расчесать спутавшиеся волосы. Вдруг,
из кабинки вывалился Малафеев. Выглядел он ужасно. Светлые немытые
волосы висели сосульками, а глаза были красными, будто он весь день их
растирал. Вытерев с губ блевотину, он, не замечая меня, подошёл к
раковинам, и прополоскал рот под струей воды из-под крана. - Здравствуй, сивый, - скромно поприветствовал я. Он повернулся ко мне. Взгляд его был рассеянным, а зрачки убитыми. - Здравствуй, - просипел он. – В подарочке моём гоняешь, - улыбается. - Нравится, - глажу ладонью по застиранному принту футболки с Оззи Осборном. - Со своей девчонкой белобрысой здесь? – закрывает рот ладонью, сдерживая рвотный позыв. - Не-а, один. А ты? -
С ебырем, - умывает лицо холодной водой. – Что-то мне херово, -
смеётся. – На ногах еле стою, - в качестве доказательства, перестаёт
опираться на раковину. Сивый начинается шататься из стороны в сторону,
и в итоге, падает мне на руки. Я хватаю его подмышки, и прижимаю к
себе. - Поймал, - улыбается и окончательно обмякает. Начинает жмурится и всхлипывать. - Ы-ы-ы, - провыл Макс, и по щекам побежали дорожки слёз. - Эй, ты чё? – прижимаю белобрысого к себе ещё крепче, обнимая за грудь. - Хер знает… - виновато отвечает он и хлюпает носом. – Может, из-за «пудры»… А может потому, что я вообще долбоёб. - Перестань, - утираю слезу с его впалой щеки. - Неа, - мотает башкой и начинает завывать ещё громче. - Не надо, сивый, - упрашиваю я. – Хочешь… Хочешь я тебя поцелую? – я был пьян и не совсем отдавал отчёт своим словам. - Целуй! – складывает губы трубочкой. Я
накрываю их своими. Припав к грязной кафельной стене, мы самозабвенно
сосёмся, задыхаясь от эмоций. У меня встал, у Максима тоже. Я сжимал
его эрекцию свободной рукой. Малафеева снова затошнило, и он
проблевался прямо в моих объятиях, испачкав и свою, и мою одежду. Но
меня это не остановило. Размазав пальцами по его лицу рвоту, я
продолжал его целовать, улетая от радости. Мне никогда не было так
легко, я давно не чувствовал себя таким живым. Макс был в полном
неадеквате. Он то ревел, то смеялся, но отвечал на поцелуи, вжимаясь в
моё тело, зарываясь пальцами в моих волосах. Не знаю, чем бы всё это
закончилось, но в туалет вошёл мужик в потёртых джинсах и твидовом
пиджаке поносного цвета с кожаными заплатами на рукавах. - Сэр Макс, как Вам не стыдно! – этот хрен оттащил сивого от меня. Малафеев заморгал, потряс головой и, смеясь, объяснил: - Костя – это Альберт, мой пихарь. Алик, это Костик – мой… мой… короче парень классный, - он едва шевелил языком. - Очень приятно, - сквозь зубы проговорил мужик и уволок безвольно шатающегося Максима из туалета. Я
вытер с губ блевотину сивого и пошёл в кабинку. Мне очень хотелось
кончить. В туалет ввалилось ещё несколько парней. Они разговаривали
пьяными голосами, а я, забив на них, дрочил в зассанной кабинке. Кончив,
я почувствовал себя таким несчастным, что, не одевая джинсов, уселся на
унитаз и заплакал, давясь всхлипами. Я закрыл лицо ладонями. Мне
показалось, что они пахнут Максом. И только это заставило меня
улыбнуться. В ту ночь я напился, и друзья еле дотащили меня до
квартиры. Настя ругалась, а я никак не мог забыть тот поцелуй в Доме
Культуры под песню Forever Free.
Я долго не видел Максима, так
как перевёлся на заочку и устроился на работу. В итоге, я окончательно
забил на учёбу, едва сдав летнюю сессию четвёртого курса. Начало 90ых –
идеальный шанс срубить бабки. Я откровенно скучал, работая под началом
отца инженером-программистом на оборонном заводе «Старт». Мне не
нравилось возвращаться домой в 18:40 к жене-скромнице. Когда родилась
дочка, меня сводили с ума её ночные концерты. Я отчётливо осознавал,
что не должен так жить. Я безбожно изменял Настьке. Нет, она
замечательная девчонка… но создана для кого-то другого. Я пытался найти
в других девушках, обязательно белобрысых, то, чего мне не хватает. Но
я не находил, хоть отчаянно пытался. Меня уже тошнило от чужих пёзд и
грудей, меня накаляло говорить одни и те же тупые нежности перед
сексом, тратить деньги на традиционное вино и конфеты… Всё было не то,
всё было не так. Единственной отдушиной для меня стал бизнес.
Жека, Санёк и я, решили заняться предпринимательством. Нам было 22.
Подкопив денег, мы открыли несколько лотков, торгующих сигаретами,
пивом и прочей дребеденью. Дела пошли в гору, и мы развернули целую
сеть, зарегистрировав ТОО. В городе стало появляться всё больше
челноков, желающих продавать шмотки из Турции, но единственный рынок не
удовлетворял их потребностей в торговых площадях. Тогда, мы догадались
открыть свой базар. Городская администрация распродавала земельные
участки за бесценок, и мы, три удачливых бизнесмена, выкупили один, с
очень выгодным, проходным расположением. Конечно, торгаши, которых
регулярно гоняли милиционеры за торговлю в несанкционированных местах,
тут же метнулись к нам. А мы с огромным желанием сдавали им места в
аренду. Деньги потекли рекой. Через год мы открыли ещё один рынок
и ЧОП – частное охранное предприятие, куда набрали крепких ПТУшников -
бойцов. Официально мы занимались охранной деятельностью. Неофициально –
рэкетом. Предприниматели, желавшие открыть магазинчики и киоски на
«условно» нашей территории, по умолчанию должны были пользоваться
именно нашим протекторатом и платить в наш бюджет энную сумму.
Не смотря на молодой возраст всего-то 23-24 года, мы успели заработать
авторитет среди местных группировок, и были приглашены на сходку. Там,
вся «бизнес-элита» решила окончательно поделить город на сферы влияния.
Больше всего досталось старейшему деляге города - Николаю Юрьевичу,
который начал барыжить и торговать валютой ещё до моего рождения. Этот
мужчина совсем не походил на «нового русского», скорее на профессора
какой-нибудь философии. Он - высокий, худощавый, но жилистый, со
светлыми, почти белыми короткими волосами, истинно арийским профилем и
умными глазами. На сходке больше всего говорил именно Юрьевич.
Оказалось, большинство «главарей», ходили под его началом. А нам,
троим, повезло остаться независимыми, со своим куском города.
Жили мы мирно, группировки не враждовали. Деньги шли в карман
постоянно. Я купил себе БМВ, золотую печатку и толстую цепь – поддался
моде. Но рыжие патлы не обстриг, и, конечно постремался приобрести
малиновый пиджак. Жена привыкла к моим постоянным изменам, он смирилась
с тем, что я часто приходил домой за полночь и пьяный. Не смотря на моё
поведение, у неё было всё – салоны красоты, цацки, одежда. Дочке я тоже
ни в чем не отказывал. Откупался. Мне было всего 25 лет, а я чувствовал
себя стариком.
Спокойная жизнь закончилась тогда, когда
опомнились айзеры с овощебазы. Их не пригласили на судьбоносную сходку,
где делили город. Конечно, они решили что мы – Санёк, Женька и я –
самые слабые, так как самые молодые в бизнесе. Начались наезды. У них
за спиной немногочисленная, но бойкая диаспора. У нас – ЧОП с отрядом
надрессированных «быков».
Начались перестрелки. Я всегда
носил пистолет с собой, а у меня за спиной тенью ходил секьюрити.
Одного парня убили прямо у дверей моего офиса. Его заменил другой
охранник. Заказали Санька, его прикончили у подъезда, через день
после его 25-летия. Пять пуль в голову. Потом, на «стрелке» с айзерами,
ранили меня и Женьку. Мы тоже подстрелили нескольких. Чурки хотели,
чтобы мы делились своими рынками, и сферой влияния. Они сами виноваты,
что просрали все лавры, занимаясь овощами на базе – с какой стати мы
должны отдавать им свое? Мы отказывались, за что и получили. Женька
умер через три дня в реанимации. Ранение в живот оказалось слишком
серьёзным, даже операция не помогла. Мне повезло больше – пуля
раздробила ребро, пройдя в трех сантиметрах от сердца. Я выжил и
оклемался достаточно быстро. Жена закатывала постоянные истерики,
заставляя уйти из бизнеса. Я её даже ударял пару раз. Мать тоже ревела,
но отец поддерживал, говорил, мол: «Костька, будь мужиком. Иди до
последнего».
Николая Юрьевича, как самого влиятельного из
городских бизнесменов, айзеры тоже заказывали, но он выжил. Оставшись
без верных друзей, я решил сотрудничать с ним. Он умный мужик, не
бычара какой-нибудь. В той ситуации нужно было держаться вместе.
В 26 лет на меня снова чуть совершили покушение. Тупой азербайджанский
киллер решил прикончить меня в моём же подъезде. Он зашёл со мной в
лифт и направил дуло в лицо. Я не на шутку испугался и с силой выбил
пистолет из его руки – так во мне взыграл адреналин. Вытащив из кармана
своего «Макарыча», я ударил его прикладом по затылку, и, скрутив,
потащил в машину. Стоял поздний февральский вечер и трещал мороз. Я
вывез айзера за город и расстрелял. Выпустил в его тушу всю обойму. Я
не испытывал ни стыда, ни жалости, ни греховности происходящего. Будь
моя воля, я спалил бы всю их херову диаспору, отомстив за убитых
друзей. А с трупом киллера-неудачника я расправился быстро – закатал в
бетон на месте, где строились мои новые торговые павильоны. Об этом
никто не узнал. Я остался безнаказанным. И я не раскаиваюсь, ибо не за
что. Его не жалко.
В 27 лет я подхватил ЗППП от одной из своих
сучек. Как поёт Сектор Газа: «Кап-кап, капает с хуя». Да, умудрился
заразить жену. Это её доконало. К тому времени, мы стали совсем чужими
и дорогие подарки не спасали ситуацию. Она потребовала развод, а я и
сопротивляться не стал. Наоборот, радовался свободе. В суде заключили
мировое соглашение: дочка остаётся с ней. Новая квартира со всей
обстановкой, одна из моих тачек, также переходит Насте. Также, с меня
причитаются немалые алименты. Мне остались накопления и весь бизнес –
обе стороны довольны.
Я вылечился от ЗППП, подключил
Интернет, дорогущий по тем временам. Познакомился с мальчишкой
17-летним, Шурочкой. Сивеньким. Домашним таким, типа моей бывшей Насти.
На первом же свидании, я завалил его. И не смотря на протесты, поимел
Сашку раза три за ночь. Он прослезился, но его ощущения меня волновали
меньше всего. Конечно, я его не люблю, но и не бросаю. Он удобный,
податливый. Подстроился под меня, под мой ритм жизни…
В
пятницу я впервые проигрался в казино, причём нехило так проигрался.
Отдал всё содержимое бумажника, цепь и кольцо. Я ехал домой с пустыми
карманами и думал, что это знак. Но какой? Сегодня я должен идти
смотреть мою потенциальную квартиру с риэлтером. Договорился о встрече
на 19:00. Приехал по адресу на полчаса раньше. Специально, чтобы
посмотреть какой дом, подъезд. На лифте доехал до последнего, 12 этажа.
Уверен – с него должен открываться красивый вид на город. Выхожу на
подъездный балкон и вижу... белобрысое длинноволосое существо, одетое в
зелёный махровый халат и домашние тапки, дёргается в такт музыке,
играющей в наушниках. Курит, немного перегнувшись через ограду. - Эй, - окликаю его, этого знакомого незнакомца. Он не слышит. - Эй! – подхожу к нему, и мягко ударяю ладонью по спине. Парень снимает наушники и поворачивается ко мне. - Что на… - последний слог застревает у него во рту. Впрочем, и у меня коленки подгибаются. Макс… Стоим и пялимся друг на друга, как 10 лет назад, в универе. Сивый выронил сигарету из рук. А я только и смог выдавить: - Привет…
