- Тогда, зачем жить? – спросил он, а в его голосе скользило столько боли, столько неразделенного одиночества.
- Зачем жить? – медленно повторил я, - Именно ради того, чтобы жить, чтобы чувствовать себя на гребне той волны, которую люди назвали - жизнь.
- А если человек устал? Ослаб? Если он уже не может… - спросил Стас, подняв на меня глаза наполненные слезами.
- То он умирает, становясь лишь морской пеной в воспоминаниях других.
Его глаза широко распахнулись. Он был шокирован моим ответом. Собравшись с духом, юноша хотел что-то сказать, но я перебил его.
- Но бывает и по-другому. Смотри Стас! – И прижав его спиной к своей груди, я указал ему направление и зашептал на ушко.- Видишь маленькую волну? Кажется, вот-вот она исчезнет на океанской глади. А позади неё ещё одна большая, сильная с белым гребешком. Смотри, большая настигла маленькую и поглотила её.
- Она её убила! – воскликнул мой мальчик.
- Нет, не убила, - нежно развернув его к себе лицом, произнес я. - они стали одним целым. Они разделят одну судьбу на двоих. Они, вдвоём достигнут вершин и вдвоём погибнут.
Юноша отвел взор, наблюдая за океаном.
- Стас, пожалуйста, посмотри на меня, - тихо позвал я, юноша поднял глаза, в которых, казалось, навсегда отпечатались океанские волны. – Ты спросил для чего жить? Стас, люди живут, чтобы найти свою вторую половинку, чтобы вдвоём с кем-то безумно дорогим и родным прожить каждое мгновение, каждый поворот судьбы. И знаешь я очень хотел… хочу тебе сказать…
Закончить фразу я не смог. Судорожно вдыхая соленый воздух, я чувствовал себя дрессировщиком, который собирается войти в клетку к дикому зверю. Ведь сейчас я спорю с капризной красавицей Судьбой: я могу потерять даже призрачную надежду просто быть с ним как друг, но в тоже время могу получить большее…
- Рома? – окликает меня юноша. Он смотрит так просительно, что я не могу сдержать рвущиеся с губ слова.
- Я люблю тебя!
Молчание. Секунды, словно брызги волн, оседают на моей необдуманно сказанной фразе. Я вижу удивление, неприятие и что-то еще непонятное в его бездонных глазах, цвета дождя над океаном.
Медленно убираю руки, которыми все еще обнимал тебя.
- Я все понимаю Стас. Это ведь странно, когда парень… и парень…
Я пожимаю плечами, не зная, что еще сказать, как вычеркнуть из бытия те слова.
Юноша не сводит с меня влажных глаз, кажется, хочет что-то сказать, но все же молчит.
«Что мне делать? – скользит в пылающем сознании заледеневшая мысль, - Смотрю на тебя: на худенькую фигурку, бледное лицо и на огромные темные, как глубины океана, глаза. Я должен бороться за свою любовь. Должен! Но…»
- Черт. Стас, забудь. – шепчу я.
Я сдался. Прости гордость. Я не могу потерять его… пусть просто его дружбу.
Молчим.
Внизу яростно бьются волны.
Молчим.
- Прости. Я уйду. – выдыхаю я, не в силах сдвинуться с места, чувствуя, как горечь отказа острой катаной рассекает мое сердце.
Я закрыл глаза, стараясь справиться с нахлынувшим цунами тоски и одиночества. Но лишь прикосновение теплой ладошки к моей щеке остановило неудержимую стихию боли.
- Не уходи! – слышу его тихий шепот.
Стас нежно сжал мою руку, и я наконец открыл глаза. Открыл и сдавленно охнул.
Юноша стоял в ореоле багряных лучей, заходящего солнца, прекрасный, словно юный бог, сын великого Посейдона. Легкий ветерок развевал платиновые кури. И он… улыбался мне, не отпуская мою руку.
- Позволь мне быть рядом с тобой, Стас, - слышу и не узнаю я свой хриплый голос. – Позволь мне любить тебя!
Он вновь улыбнулся. И кивнул.
- Я люблю тебя! – счастливо шепчу тебе на ушко, нежно обнимая. Затем чуть отстранившись, спрашиваю. – Можно мне тебя поцеловать?
Стас смущен. Обычно бледные щечки заливает румянец, или это блики прощальных лучей? Наконец юноша закрывает глаза и медленно кивает.
- Посмотри на меня. – прошу я, - Если ты не хочешь, я не прикоснусь к тебе.
Вновь вижу бурю в его глазах, он, кажется, рассержен и смущен.
- Я хочу. – произносит паренек, стараясь не смотреть мне в глаза. – Но я никогда раньше не целовался.
Я улыбнулся, и нежно притянув юношу к себе, выдохнул почти в его губы.
- Я это исправлю.

Стас.

Нежные руки Ромы заключили меня в оковы. «Зачем я кивнул?» , мелькнула паническая мысль, и догоняя её гулко забилось сердце.
Рома покрывает мое лицо легкими поцелуями, но там где коснулись его губы, разгорается маленькое пламя, и вскоре, кажется, что я весь в огне. Лишь губы мертвенно-холодны.
Страшно. Непонятно.
Хочется оттолкнуть его, но нет сил. Как маленькая лодочка сдаюсь я на волю разбушевавшейся чувственной стихии.
Рома скользит губами по щеке, скуле и опускается к шее, лаская ее жаркими прикосновениями. О боги, хочется провалиться под землю, оказаться в самой глубокой впадине океана, или нет, лучше раствориться в НЕМ. Рома чуть сдвинул шарф, закрывающий жабры, и меня как будто обдало кипятком, я непроизвольно сжался, втягивая голову в тело, не разрешая ему прикасаться ко мне.
- Все хорошо! Я не обижу тебя, Стас. Никогда! – слышу его шепот, чувствую, как он гладит мою спину, и вновь расслабляюсь.
Он чуть неуверенно, но бесконечно нежно прижимается к моим губам. Тело пробивает дрожь, силы покидают меня, а сознание отхлынуло, словно воды сквозь прорвавшуюся плотину.
Остался лишь он. И его губы, чуть шершавые обветренные и обжигающе горячие.
Мне казалось, что я окаменел, исчез, умер. И лишь Рома удерживал меня в этом мире.
Я закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями его губ, и вздрогнул, когда что-то горячее и влажное про скользило по моим сомкнутым устам. Тогда я впервые понял, как это, когда тебя умоляют о чем-то большем. Невольно поддаваясь желанию Ромы, я разомкнул губы.
И… небо и земля поменялись местами, слились в страстном танце и разошлись в брызгах белоснежной пены. Я чувствовал, как что-то горячее и чужое проникло в мой рот.Оно нежно как будто боясь напугать или причинить больисследовало новые владения. Заставляя меня еще сильнее дрожать. Я ощущал, как огонь губ Ромы проникает в меня, и зажигает пламя неведомых раннее чувств. Горячие волны медленно расходятся по всему телу, зажигая в каждой клеточке факел.
Рома прижимается ко мне все крепче, как будто я часть его, а он часть меня.
И в тот миг я распахнул глаза и встретился со взглядом чуть замутненных но таких ласковых карих глаз. Тогда я осознал, что погребён заживо, погребён своими чувствами к нему.