В голове ни одной мысли. Темно. Тихо. Лишь окружающий мир промелькивает яркими пятнами, пробиваясь сквозь пелену равнодушия, охватившую мой разум. Бреду по улице, на которую уже набрасывается, как злобный пес, вечер. Холодный, в своем непринятом одиночестве. Сумерки. Солнце все еще посылало своих безвольных солдат, лучей осветить погрязший в боли и одиночестве город, но сизая дымка застилала улицы, прочно утверждая свои права в сердцах людей. А люди, уставшие после рабочего дня, толкались на остановках, цеплялись зонтами, шипели друг на друга, и казалось, что мир превратился в огромный террариум, полны раздражённых змей. Я же иду по тротуару. Без всякой цели. Без мыслей и желаний. Иду домой. Слезы небес, моросящим дождиком падают на грешную землю. Хрустальные капли, разбиваясь, превращаются в грязные лужи. А по лужам, не разбирая дороги, иду я, мимо ещё светящихся призывными огнями, витрин. В стекле, как в зеркале, появляется отражение высокого, молодого мужчины, чьи коротко-стриженные волосы торчат «мокрым ежиком», а еще утром светло-серая олимпийка, окрашена в цвет мокрого асфальта. Отражение исчезает, чтобы вновь появиться уже в следующей витрине. Лицо юноши сложно разглядеть, но мне знаком этот прямой нос, упрямый подбородок, и светло-карие глаза. Все же это мое отражение. Светлая витрина мелькнула и погасла в моем сознании, в котором густой туман укутал людей, машин, улицу. И лишь изредка до меня доносились то голоса, то сигналы. Рядом промелькнуло яркое пятно. Мимо прошел подросток в желтой куртке, потряхивая влажными волосами. Но мое внимание привлек не яркий цвет, а слова песни, доносившиеся из кармана куртки: «Снова молчит. Без слов я пойму, если хочешь, уйду, а хочешь, останусь…» Я вздрогнул… Этот день. Этот дождь. Эта песня. Вечер, когда девушка, которая стала смыслом моей жизни, сказала, что любит другого, а меня больше не желает видеть... Почему? Знает лишь небо, что плачет по разбитому сердцу. Одиночество. Боль. Дождь. Больше из того вечера я ничего не помню, в голове снова и снова звучит «Если хочешь, уйду, а хочешь, останусь…» И в унисон бьется в сердце её ответ: «Уходи». Что ж я уйду… На какой-то миг туман рассеялся. Я понял, что сижу на кровати и запиваю очередную таблетку сильного снотворного водой из моей любимой кружки. «Что я делаю?» - подскочил я, чувствуя, как постепенно действует снотворное и как плывет сознание. На тумбочке стоял телефон. Подняв трубку, я непослушными пальцами нажал 03. - Скорая помощь. – Приятный женский голос ответил мне. - Помогите! – хрипло произнес я, из последних сил удерживаясь на краю черной пучины, которая так манила тишиной и спокойствием. - Что случилось? - Помогите… «Надо сказать адрес» - мелькнула яркая звездочка мысли в сумеречном сознании. - Но… - Краснофлотская одиннадцать, квартира шесть. – С трудом произнес я… - Мужчина… Мужчина… - звала меня из трубки незнакомка. А я осел на пол, позволяя темноте захватить мое сознание.
- Сердце остановилось! - Мы его теряем!
- Разряд! Еще разряд! - Давай мальчик, давай! Живи! – бормотал пожилой доктор, направляя на грудь молодого человека очередной спасительный разряд тока. - Сердечная деятельность восстановлена. - Ну и хорошо, - устало вздохнул седоволосый мужчина, - А то взяли моду: чуть, что так снотворным травиться…
Сколько я спал, не знаю. Но уверен, что презентацию моего нового проекта я благополучно проспал, и не видать мне субсидий… Ну и черт с ней… все равно эти спонсоры ничего не понимают в архитектуре. И уж точно не поймут гениальность моих задумок. Я лежал, не открывая глаз, и прислушивался к себе… Тело расплылось по кровати, не желая шевелиться. Голова весила не меньше тонны. Грудь ныла. Хотелось только спать… И вдруг тишину комнаты нарушил тихий звук, точно такой же, как тот, что разбудил меня. Я прислушался. Вздох, а если точнее, то едва слышный всхлип достиг моих ушей. Интересно, кто плачет возле моей постели? Стоп! Я же живу один… Или? В голове неохотно проплыли картинки последнего вечера. Слова песни. Таблетки. Звонок. Значит я в больнице. Тяжелый вздох. Я жив! Что я почувствовал, осознав, что моя попытка самоубийства оказалась неудачной трудно описать словами… Эмоции, отличные друг от друга налетели, как стервятники на мое еще не очнувшееся до конца сознание… Радость и огорчение, смех и слезы – все это душило меня. Вдруг снова раздался всхлип. Тихий. Полный отчаяния и боли. Перед ним отступило и мое безумие, оставив только брата всех бед – любопытство. Я медленно открыл глаза... Я лежал на кровати в небольшой комнате, а на подоконнике, залитом серебряным светом белоликой красавицы луны, сидел парнишка, уткнувшись лицом в колени… и плакал. Я понял, что он плачет лишь по вздрагивающим плечам и по редким всхлипам. Мальчик казался прозрачным, бестелесным в призрачном свете луны, ангелом, оплакивающим глупые поступки безрассудных людей. Я смотрел на него вечность… Он не поднимал головы, а я не находил в себе сил окликнуть его. Маленький, хрупкий… фарфоровая статуэтка с бронзовыми локонами, опускающимися до плеч. Внезапно он выпрямился… Наши глаза встретились, его, чей цвет я не разобрал, и мои. Мы молча смотрели друг на друга. Невинное создание и я, едва не совершивший один из самых страшных грехов. - Какого цвета у тебя глаза? – вдруг вырвалось у меня. - Что? - Мм… в смысле, кто ты? И почему ты плачешь? - Я – Ян. – Тихо представился мой ночной посетитель. – Простите, что разбудил вас. Я уже ухожу. Мальчик грациозно спрыгнул с подоконника и направился к двери. - Стой Ян. Не уходи! – позвал я его. Почему то мне было необходимо остановить его. Юноша развернулся и удивленно на меня посмотрел, а в уголках его глаз дрожали капли. - Почему ты плачешь? – спросил я, приподнимаясь на кровати. - Зачем вам знать? – шепотом поинтересовался маленький ангел. – Вам же самому плохо. Вы ведь болеете! Надо же так горько плакал, так расстроен, а беспокоится о незнакомом человеке. - Я не болен. Просто очень глуп. А глупость не лечится. – Усмехнулся я и вдруг осознал всю правоту собственных слов. Господи, какой я идиот. Мои переживания из-за ухода Катерины, желание умереть… Я вновь посмотрел на Яна и улыбнулся. - Что у тебя случилось? Кто-то из родных заболел? Юноша помотал головой, кусая бледные губы. - А в чем дел..? - Дмитрий умер! – воскликнул мальчик срывающимся от боли утраты голосом. И вновь заплакал, прижав маленькие ладошки к лицу. Он стоял и трясся, как осенний листок на ветру, от душащих его слез, а я сидел как истукан, пораженный величиной его горя, не зная, что сказать, как помочь. Наконец я с трудом встал, подошел к бескрылому ангелу и нежно прижал его к своей груди. Юноша вздрогнул, а затем обнял меня в ответ. Сколько мы так стояли, чувствуя, как в унисон бьются два сердца? Ян тихо плакал в моих объятиях, а на меня нахлынуло, странное спокойствие. Чувство, что так правильно. Это маленькое тельце в моих руках… Так и должно быть… Наконец он успокоился, всхлипы прекратились, и мальчик оторвал кудрявую головку от моей груди. - Спасибо! – тихо произнес он. – Я пойду. Я отпустил парнишку, и он направился к двери. Внезапно Ян обернулся и… улыбнулся. Боги! Я не смогу забыть никогда… Личико, осунувшееся от невыносимого горя… Глазки, полные слез… И улыбка. Что в ней? Благодарность, прощание… боль. Слезы и улыбка…
Простите, я не знаю, связана ли эта часть с какими-то еще, но, по-моему, по небольшому отрывку сложно сказать, стоит ли продолжать. ну и да, автор всегда знает это лучше любых посторонних. мне нравятся цветистые пейзажные описания, одухотворение погоды и природы, так что я бы не прочь прочесть еще кусочек, только поопределённее.
