Кейси предвзято осматривал мои куклы и марионетки. На него направлен десяток взглядов. Пустых, как ему кажется. -
Не ровен час, и ты станешь банкротом, - не смотря на грустное
предположение, бизнесмен одарил меня голливудской улыбкой. Натянутой.
Неестественной. - Плевать, - нервно затягиваюсь сигаретой. -
Ты становишься неконкурентоспособен. Знаешь – сотни сайтов предлагают
приобрести куклы, изготовленные из современных материалов, по более
демократичной цене. - Подделки, - сквозь зубы цежу я. - Когда
закончатся сбережения твоего папочки, и тебе перестанет хватать на
виски, ты прибежишь ко мне на задних лапках - надменно заметил
торговец. – Мой тебе совет – перестань клепать принцев… Переходи на
модные течения – эмо, готы… В общем, слащавые мальчики с макияжем и в
экстремальном прикиде. - Меня тошнит от них, - картинно засовываю
два пальца в рот. Меня действительно воротит от этих блядообразных
существ с подведёнными глазами и чёрными волосами. - Ты загибаешь цены… - не унимается Кейс, приводя аргументы к моей несостоятельности. - Материалы стоят не дешево, - парирую. -
Я готов приобрести у тебя это создание, - показал пальцем на куклу
неземной красоты. Мой прекрасный юноша просто застыл, охваченный чарами
злой колдуньи. Одно касание волшебной палочки – и он оживёт, посмотрит
на мир из-под длинных ресниц, лучезарно улыбнётся и заговорит бархатным
голосом. Я в это верю. Я об этом мечтаю. - Рабастана не продам, - даю категоричный отказ. – Он – моё совершенное творение. Подхожу
к фарфоровой кукле… нет… к замершему человечку, усаженному на
декоративный трон. Провожу дрогнувшими пальцами по идеально гладкой,
холодной щеке. Русые вьющиеся волосы рассыпались по плечам. Строгий
костюм из чёрного бархата, расшитый серебром, обтягивает худощавое
туловище. - Fucking idiot, - ругнулся Кейси. – Ты упрям, как твой
отец. Трясёшься над бездушной безделушкой. Джей, это всего лишь кукла.
Кусок фарфора. Им можно наслаждаться. Его можно выгодно продать. Можно
выковырнуть эти серые глазки, изуродовав совершенное личико. И этот
мальчик ничего не скажет, потому что он не живой. Он пустой, понимаешь?
Ни мозга, ни души… - хмыкнул пожилой мужчина. Долбанный импотент. Его
возбуждают только бабки, которые он получает от перекупки и продажи
кукол. - Пошёл вон, - чеканю я, указав пальцем на дверь. -
Чёртов англичанин, - усмехнулся Кейси. – Считаешь себя потомственным
кукольником? Херовым аристократом из Старого Света? Всё твоё
«происхождение» утонуло в алкоголе. - Вон, - упрямо повторяю я.
Его слова меня задели за живое. Мой род процветал во времена
Викторианской Англии. Но, увы, погряз в дыму опиумных салонов. Пришлось
переехать в США, где не знали о нашем падении. - Я уйду. А ты
подумай тогда… насчёт продажи этого брюнета, - переводит взгляд на
куклу, стоящую в углу с гордо поднятой головой. Чёрные волосы затянуты
в высокий хвост, тонкие брови зло изогнуты. Красный камзол глухо
застёгнут на все позолоченные пуговицы. Человеку было бы трудно дышать
в такой одежде… - Его зовут Дорн, - сухо поясняю я. – По-немецки – шип. Такой же колючий. Посмотри ему в глаза. -
Не важно, - отмахнулся Кейси. – Куклам не нужны имена, - усмехается. –
Этот черноволосый, на мой взгляд, не уступает твоему «совершенному
творению». Подвести глаза, пошить новые шмотки. И любая восторженная
сучка, сходящая с ума по псевдоготичным мальчикам, оторвёт его с руками. -
Дорн может расстроиться, - развожу руками. – Он – персонаж из 19ого
века. Навряд ли ему понравятся штаны из латекса, обувь на платформе и
кофты-сеточки. - Джером, - Кейси разразился безумных хохотом. –
Прости, но ты – ебнутый. Джей, пойми, - разговаривает со мной как с
неумным ребёнком, - Куклам всё равно, что с ними делают. Они мертвы. -
Не прав, - удручённо качаю головой. – В каждое своё создание… в своё
дитя, я вкладываю частичку души. Порцию текущего настроения. Мои куклы
живые. Они просто молчат, но всё чувствуют и понимают. Кейси
фыркнул и громко высморкнулся в белоснежный платок. Застегнув серый
пиджак с серебристым отливом, он направился к выходу. - У тебя
есть пять дней, - предупреждает Кей. – Я улетаю в Нью-Йорк по делам.
Настоятельно советую к моему возвращению в Сиэтл определиться
относительно судьбы… Дол… Дорна? Верно? - Дорна, да. - Решайся, - надменно выплёвывает он. – На Дорне ты сможешь заработать больше, чем на продаже пяти марионеток-гейш. - Понимаю, - киваю я. - Думай! – хлопнула дверь. В коридоре остался шлейф от дорогих сигарилл со вкусом ванили и древесного парфюма.
***
Шатаясь, прохожу в мастерскую. На столе лежит фарфоровый каркас. Над
Жюльбером – так я решил назвать куклу – бьюсь уже месяц. И ничего не
выходит. Создав Рабастана – моего Лунного Принца, я не могу сотворить
ничего более совершенное. Я не могу придумать ни контур губ, ни разрез
глаз… Сделал только острый подбородок и впалые щёки. Насчёт цвета волос
тоже разрываюсь, какой выбрать – рыжий или платиновый? От созерцания
бездушного, лысого каркаса с пустыми глазницами меня передёрнуло. И
сегодня я ничего не сделаю.
Я пытался поймать вдохновение за
хвост многими путями – медитировал, занимался йогой, воскуривал бонг
для расширения сознания, выпивал по бутылке виски в день… Вызывал
мальчиков-проституток для плотских утех на дом. Ничего не помогало –
приходя в мастерскую, я не знал, что делать с Жюльбером.
И
сейчас, окинув потухшим взглядом фарфоровую основу, я ухожу прочь.
Жюльбер должен быть совершеннее Рабастана. Но я не знаю, как это
сделать. Как вселить в него красоту и душу?
Поднявшись из
мастерской, я прошёл в спальную комнату, где живут мои любимые
творения. Раби занимает главенствующее место. Я посадил его на кресло,
походящее на трон, обитое пурпурным бархатом. - Мой Лунный Принц, - с придыханием произношу я, любуясь им. Рабастан
молчит, глядя на меня добрыми серыми глазами. Пухлые губы растянулись в
лёгкой полуулыбке. Я хочу поцеловать их. Словно одержимый, тянусь к
губам. Холодным. Идеальным. - Ты мерзнешь, - шепчу я, гладя по русым вьющимся волосам. – Всегда такой холодный, мой мальчик. Хочешь, я укрою тебя пледом? Рабастан
не шелохнулся. Не кивнул. Не двинул веками. Мой замороженный чарами
принц. Беру со своей кровати плед в чёрно-синюю клетку, и укутываю им
Раби. - Теперь тебе будет тепло, - глажу по шёлковым прядям. –
Ночь легла на Сиэтл. Посмотри, как красиво мерцают фонари, - беру на
руки Принца и поворачиваю его к окну. Мы прижимаемся лбами к стеклу.
Кажется, пушистые ресницы Рабастана дрогнули. - Если бы ты мог
ходить, - шепчу ему в холодное ушко. – Мы бы гуляли по этим длинным,
петляющим улицам держась за руки. Я бы угостил тебя шоколадным
мороженым. Мне кажется, или Раби качнул головой? - А… ты больше любишь крем-брюле? – Догадываюсь я. – Хорошо, я куплю тебе большой брикет. Доволен? Принц кивнул. Или это я так неловко держал Рабастана, что он шевельнулся в моих руках? -
Много времени, - вздыхаю я. – Мне хочется спать. А тебе? – Молчание. –
Ты тоже засыпаешь, - усадив Раби на трон, укрываю его пледом. Целую в
губы, вложив все чувства, на которые я способен.
Подхожу к
Дорну. Этот парень меня пугает. Я работал над ним в период глубокой
депрессии и вложил в это создание весь свой негатив. Губы тонкие,
изогнуты в кривой усмешке. Взгляд… пронзительный. Казалось бы – простые
пластмассовые зелёные глаза – но откуда в них столько ненависти? Чёрные
волосы затянуты в тугой, высокий хвост. Кажется, он прищурился,
встретившись со мной взглядом. Этот мальчик был моим любимцем, до тех
пор, пока я не создал Рабастана. - Ну что, Дорн? – беру его за
острый подбородок. Бьюсь об заклад – если бы Ди мог двигаться, он
вздрогнул бы от этого прикосновения. – Готов переезжать? Не готов. Я чувствую своих кукол. -
Прости, Ди, - провожу костяшками пальцев по щеке. – Так надо. Ты
поможешь мне выжить, - виновато улыбаюсь. – Поверь, какая-нибудь сучка
полюбит тебя куда сильнее, чем я. Веришь? Молчит. Обиделся. Стал злее, чем обычно. - Сладких снов, - закрываю его веки. – Последние пять дней в моей конуре… Конечно, Дорн ничего не ответил.
Мои куклы и марионетки никогда не разговаривают со мной. Только я могу
часами беседовать с любым из моих созданий, не получая в ответ ни
слова. Но я знаю – они слышат и понимают меня. Я верю – настанет
день и прекраснейшее из моих творений оживёт. О, как я хочу, чтобы
Рабастан избавился от фарфорового паралича…
***
Тщетно
пытаюсь заснуть. Достаю из-под кровати пульт от музыкального центра и
включаю его. Из колонок доносится Вагнер - A Midsummer Night's Dream.
Идеальная композиция. Середина июля, но ночи холодные, как всегда
в нашем ветреном Сиэтле. Сквозняк развевает занавески из органзы
нежно-голубого цвета. Надеюсь, Рабастану тепло. Городского шума
почти не слышно – двадцать второй этаж. Но я знаю – внизу всё также
гудят машины и призывно мерцают вывески. Под спокойную, но
будоражащую душу музыку, закрываю глаза, потушив в пепельнице сигарету.
В комнату проникает искристый й свет – до этого тяжёлая туча
загораживала Луну.
Медленно, наслаждаясь музыкой, полоска
лунного света гуляет по комнате и настигает Рабастана. Серебряный луч
ласкает Лунного принца. Любуюсь им – особо манящим в таинственном
полуночном свете. - Дже-ром, - ломаный голос. Раби? Откидываю одеяло и усаживаюсь на кровати. - Что? – не верю своим ушам. - Дже-ром, - уже увереннее, голосом более похожим на человеческий, выговаривает Принц. - Рабастан, - сам не свой шепчу я, и словно заворожённый, встаю с койки. Мальчик шевельнулся. Я отчётливо видел, как он двинул тонкими пальцами. - Раби… - подбегаю к нему и обхватываю ладонями лицо. Его щёки тёплые!… - Джером, - выдыхает Принц. – Душно в камзоле, - жалуется и опускает взгляд. - Сейчас-сейчас, - дрожащими руками расстёгиваю десяток мелких пуговиц на камзоле из чёрного бархата. Я сделал его очень тесным. - Так лучше? – Рабастан расправил плечи, оставшись в рубашке из белого шёлка. - Да, - улыбается и поднимает правую руку. – Джером, - гладит меня по вискам. – Помоги мне встать. Он опирается на мои плечи и поднимается с пурпурного трона. - Ах, - с непривычки шатается и чуть не падает.. - Джей, - впивается тонкими, но сильными пальцами в моё предплечье. -
Держись, - я должен был бы удивиться, ведь произошло невероятное –
ожила кукла. Но я так ждал, что мой Лунный Принц проснётся. Я принял
это как должное.
И вот, мы кружим в медленном танце. Уже
пятый раз повторяется композиция Вагнера - Die Hochzeit. Нежная мелодия
вливается в наши сердца. Комната тонет в звонких фортепианных нотах. Я
обнимаю Рабастана за худую талию, а он, смешной, повиснув у меня на
шее, путано переступает с ноги на ногу. - Из меня плохой танцор, - смущённо замечает Принц, припав щекой к моему плечу. -
Ерунда. Ещё научишься, - глажу по прямой спине, и чувствую, как вдоль
позвоночника проходит разряд дрожи. - Рабастан… Расскажи, как ты...
очнулся? – решаюсь задать волнующий меня вопрос. Раби кашлянул и загадочно улыбнулся. - Не знаю, - заливисто смеётся. – Я почувствовал тепло. Знаешь, я давно хотел поговорить с тобой, обнять тебя, но не получалось.
- Я верил, что когда-нибудь, ты оживёшь. Я схожу с ума от любви к тебе,
- целую Рабастана. Он вздрагивает и тут же отвечает мне, робко
захватывая мои губы своими. - Голова кружится, - шепчет он, согревая мой рот дыханием. - Пойдём, - тяну его за руку к постели.
Раби усаживается на кровати и выжидающе смотрит на меня. Встаю перед
Принцем на колени, расстёгиваю его рубашку. Шёлковым облаком она
спадает с плеч Рабастана. Он вытянулся как струнка, откинул голову
назад, прикрыв глаза. - Какие у тебя тёплые руки, - прошептал он, когда мои ладони прошлись по его хрупкому телу.
Он больше не кукла, нет. Передо мной пышущий жизнью юноша. Тёплый,
желанный. Целую его плечи, оголённую бледную шею. Раби вздыхает и
кладёт миниатюрную ладонь мне на спину. Сжимаю между мальцами его
соски, которые ещё утром были нечеловечески твёрдыми и холодными,
просто два камушка. А сейчас они, такие маленькие, нежно-розовые,
затвердели от моих прикосновений, и кожа вокруг них немного сморщилась,
как всегда и бывает. Облизываю их, нежно прикусываю, тереблю языком,
так, чтобы Раби было приятно. Приспускаю с Рабастана узкие брюки.
Внутри них была пустота – я не делал своим куклам «специальных
выпуклостей»… Я облизал налитую кровью головку. Рабастан простонал.
Глажу пальцами внутреннюю сторону бедёр, упоённо сосу член Принца.
Мальчик вздрагивает и всхлипывает. Играю языком с его горячей плотью,
заставляя раздвигать ноги шире. Я так ждал этого – заласкать моего
Рабастана чуть ли не до потери сознания. Вместо фарфорового холода,
почувствовать тепло кожи. Облизывать и шептать на ушко нежности. Войти
в него и задохнуться от счастья. Накручивать на пальцы русые пряди.
Целовать в прикрытые серые глаза. Двигаться в нём, чувствуя вокруг
члена сводящую с ума тесноту. Всё сбылось. Из музыкального центра
льётся тихая фортепианная музыка. Наши тела купаются в лунном свете.
Раби растянулся на помятых простынях, широко раздвинув ноги.
Периодически отбрасывая мешающие волосы назад, я вхожу в Принца,
навстречу его жару.
Чувствую, как он сжимается внутри и
изливается, от удивления широко раскрыв глаза. Слизываю сладкую сперму
с его живота. Раби смеялся, когда я это делал. - Хочу спать, - промямлил он, натянув на себя одеяло. - Да, мой мальчик, - глажу его по потному лбу. - Обними меня, - просит он и льнёт ко мне.
Прежде чем заключить Раби в свои объятья, смотрю в угол комнаты, где
живёт Дорн. Мне показалось, или его зелёные глаза недобро блеснули в
темноте? Я решил отбросить эти глупые мысли и прижался к Рабастану.
Главное, чтобы мой Лунный Принц утром снова не превратился в фарфоровую
куклу…
это что тебя на такое вдохновило???? знаю, что Риккой вы вчера картинки смотрели......знаю какие, а это...........дорогостоящий Буратинов в яойно-кавайном стиле...... супер)))
еще раз... падаю ниц пред Вашим талантом, о Мари-сама! прото шикарно... Джером мне нравится так же как тебе мой Мулцик))) я явно любитель куклофилоф))))
