-Прикольные фоточки… Это кто, а? – Из-за плеча учёного высунулась кавайная мордашка Рядового. -О-ой! – Ковальски дёрнулся и от неожиданности выронил из рук четыре карточки. На них парень лет 16-19-ти лет, одетый в форму немецкого военного, был запечатлён в весьма вызывающих позах. На всех фото его глаза были закрыты козырьком фуражки, но лицо его всё равно выглядело привлекательным и почему-то до боли знакомым. Казалось, что оно полностью даже включая губы было покрыто, чем-то вроде светлого тонального крема или пудры – до того оно неестественно бархатным выглядело, словно это был манекен. Все фотографии были выполнены на чёрном фоне. На одной из них парень сидел развалившись на красном лаковом диване. Одну руку положил на подлокотник, и, полу свесив её, согнул в локте. Вторую, с красной повязкой, полностью вытянул по спинке. Левую ногу, согнув в колене, поставил на диван. Выглядело шикарно. На второй: сидел, на роскошном резном кресле, элегантно положив ногу на ногу, в одной руке держа дымящуюся сигарету на мундштуке, а во второй блестящую лакированную плётку. На третьей, фотограф вёл съемку чуть сверху. Парень просто, отпетив бедро стоял, держа плётку в одной руке, зажимая её кончик между двух пальцев другой. На этом фото, фигура проглядывалась намного лучше, чем на предыдущих. Широкие плечи, безупречная осанка, китель, выгодно подчёркивающий не много не “по-мужски” построенную фигуру – слишком стройную талию (опять же по мужским меркам), плавно переходящую в уже более широкие бёдра, которые, в свою очередь, подчёркивали широкий низко опущенный ремень и галифе. И без того смазливое его личико дополняла дерзкая лыбочка. Как и на следующем фото: кончик плётки слегка приподнял козырёк фуражки, прикрывающей глаза и лоб “модельки”, так, чтобы был немного виден левый глаз. Ярко голубой, с красивыми густыми ресницами, томно прикрытый, глядел в объектив. Капризные губки, бледные, под цвет кожи, облизывал контрастно смотрящийся на сеём фоне язык. Весь вид его вызывающе, почти кричал: «ЧЕГО СТОИШЬ-ПАЛИШЬ?! ПРИДИ И ВОЗЬМИ!» Рядовой вздрогнул и слегка смутился. Этот парнишка был его совсем не намного старше. И такие вот фото… «Откуда они у нашего Ковальски?..»- Промелькнуло в голове находящегося в полном смятении Рядового. Но через секунду в ней словно что-то щёлкнуло: «не смотря на то, что сравнить, было почти не с чем, было видно, этот парень почти под два метра ростом! И эта фигура, и эти глаза, ресницы, ЛИЦО!» Аргументы не выдерживали критики, но у Рядового не было ни малейшего сомнения, парень на фото – Ковальски! Это их заезженный, чопорный, высоконравственный, заносчивый в чем-то, джентльмен-учёный Ковальски. Невозможно! Но, так… Не успел Рядовой самостоятельно выйти из своей истерической эйфории, вызванной блестящей догадкой, как его моментально вернул в реальность, срывающийся от злости крик, нет, вопль учёного. Рико, зашедший в лабораторию и заставший врасплох Ковальски, вместе с Рядовым, висьма заинтересовался фотографиями, выпавшими из рук учёного. В особенности той, что «на диване». Он незаметно стащил её пока Ковальски, несколько секунд, ровно, по струнке сидел с абсолютно ошалевшем видом, набирая мордашкой оттенок вареного рака, а потом лихорадочно начал сметать со стола, и распихивать всё на нем лежащее добро, по ящикам. Вид его был ещё безумнее, чем всегда, а потому наблюдать за ним было бы висьма забавно. Но сейчас, Рико, обычно любившему наблюдать за учёным, это было не интересно. Отойдя в сторонку он с интересом разглядывал фото. Немного спустя до учёного дошло, что он “похоронил” в ящичке три фотографии, из четырёх. А ещё до него дошло, что его маньяк-сослуживец с подозрительной заинтересованностью что-то изучает в сторонке. Немного время прошло, и его было слишком мало, чтобы молодому вулкану остудить пыл извержения. Ковальски находился лишь ещё на, так сказать, пред взрывной стадии. Он со скоростью и ловкостью кота подскочил к Рико и попытался отобрать фото. Не тут-то было, Рико-то и сам мог похвастаться, не дюжей реакцией. И как только Ковальски коснулся пальцами листочка, от тут же отдёрнул руку и замер держа листок уже на вытянутой руке. Учёный не успел сообразить, и по инерции впечатался в грудь бойца-маньяка на всей скорости. Однако, сие действие заставило последнего лишь чуть пошатнуться. Зато Ковальски пребольно ударился носом о, прямо-таки, каменную грудь Рико. И подняв на него уничтожающий взор, блестящих от ненависти глаз, прошипел срывающимся голосом: -Отдай… -Нужно? – Насмешливо буркнул Рико, на одном “пингвинам”, как называл их Джулиан, и свойственном одному только Рико произношении. – Возьми! Невинная детская шутка. Если бы он знал, чем она ему обернётся. Ковальски вскочил с дивана, на который упал во время первой попытки отобрать фотографию, выпрямился во весь рост, так, что оказался выше вечно сгорбленного Рико и заорал, выведя из довольно глубокого ступора, Рядового. Он позволил себе слишком много, чего раньше бы, низачто не смог: -ТЫ ЧЕГО ЭТО О СЕБЕ ВОЗОМНИЛ, УБЛЮДОК!? ДА ТЫ, ИМБЕЦИЛ НЕДОРАЗВИТЫЙ! МОЗГАМИ БОГ НЕ НАГРАДИЛ, ТАК НА ДРУГИХ ОТРЫВАЕШСЯ?! НЕМЕДЛЕННО ВЕРНУЛ! СЕЙЧАС ЖЕ! ИГРАТЬ СО МНОЙ РЕШИЛ?! ТЫ, ВЫШИБАЛА БЕЗМОЗГЛЫЙ! ДУРАК! КТО ТЫ, А КТО Я?! ТЫ МНЕ В ПОДМЁТКИ НЕ ГОДИШСЯ СО СВОИМИ МОЗГАМИ, А ТОЧНЕЕ С ЕГО ОСТАТКАМИ! ДА ОН У ТЕБЯ В СТОТЫСЯЧНОЙ СТЕПЕНИ, НЕ СТОИТ И ОДНОЙ МИЛЛИОННОЙ МОЕГО! ВЕРЗИЛА! ОБЕЗЬЯНА НЕДОРАЗВИТАЯ!!! По сравнению с Рико, Ковальски имеет висьма субтильное телосложение. Но первый ведь и вправду обладал, мягко говоря, крупными габаритами. Так, что и стройный и даже хрупкий Ковальски имел не малую силу. Хотя, он сам предпочитал придерживаться правила предпочтения физической силе умственную. Но вот сейчас побагровевший ученый, наплевав на все свои самоустановленные правила, заехал в челюсть Рико, заставив того выпустить фото из рук и потеряв равновесие рухнуть на диван. Падая, он хорошенько припечатался головой об стеклянный столик с прибамбасами учёного. Раздался целый оркестр разнообразных звуков: звон бьющегося стекла, а точнее пробирок Ковальски, шипение пролившихся реактивов, хлопки взрывов от их смешения, нестабильных веществ, и прочее, этому подобное. Казалось бы, неоправданно рискованно держать такие вещи на открытом, незащищённом месте и Шкипер, уже не раз делал ему по этому поводу замечания. Хотя, сам учёный недоумевал: “Чего в этом такого?” На что командир, обычно за словом в карман не лезущий, просто терялся, что ответить. Тяжело дыша и лихорадочно блестя глазами, учёный потирал руку, над беззащитным бойцом. -Ковальски! Да что с тобой?! Остановись! Какая муха тебя укусила?! Приди в себя!!! – Рядовой подскочил к учёному, и крепко обхватив его сзади за живот, начал оттягивать его назад, подальше от несчастного Рико. Но бойцу-маньяку было уже глубоко фиолетово: получит он ещё один удар или нет, нужно защищаться или нет… Он, поражённый до глубины его, не смотря на диковатое прозвище, слишком доброй души. Ударь его, кто другой, боец тут же, вскочил и заставил бы обидчика пожалеть о том моменте, когда познакомились его родители. Но Ковальски… Ковальски… Тем временем учёный стал потихоньку приходить в себя. И, так же, стал понимать, что он натворил. Он подскочил и попытался помочь Рико встать и попытался даже что-то сказать ему, но боец, оттолкнув руку сослуживца. Без зла… Просто от нежелания принятия помощи. Молча, встал, и быстро, почти побежал из комнаты. Вслед раздался унисон выкрики его имени, мольбы о прощении, но он не хотел слушать, останавливаться. Не мог. Не стал. Оттолкнув Шкипера вставшего на проходе и гневно кричащего об обязанностях службы солдата, Рико бежал с базы, даже не понимая куда. Он бежал без остановки почти полчаса. В голове было, на удивление пусто, ни одной мысли. Лишь боль. Нестерпимая. Отупляющая. И ярость, непонятная, странная. Рико забежал в самую глубь парка. В будний день, здесь, кроме редких мамашек с колясками и стариков, никого встретить нельзя. Это и было тем, чего неосознанно, так желал Рико, единственная мысль, отголосок которой, был у него в голове. Он тяжело рухнул на скамейку, в самом укромном уголке парка Перед скамьёй был небольшой прудик, в котором плавали уточки, а вокруг, только деревья... И, несмотря на, буквально, сказочную красоту, здесь никогда никого не было. Просто это место нельзя было найти. И оно было любимым местом Рико. И он так хотел показать его Ковальски. Голова солдата, со шлепком, безвольно упала на подставленные руки. В неё, не медля ни секунды, ударились мысли. Безрадостные. Ужасные. И, тем не менее, очень разные. Но все они сводились к одному: как же их обладатель убог, жалок, никчёмен… Все они были вызваны и одним человеком – Ковальски. Как не удивительно, Рико его ни в чём не винил, не желал, не смог, не смел… Он винил лишь себя: он обуза для всех, все они нянчились с ним как с ребёнком. Даже хуже. Хотя, он отличался от ребёнка лишь тем, что мог нечаянно сломать что-то… большое и опасное… и… - Рико горько усмехнулся. – Покалечить кого-нибудь или даже убить. А, что – запросто… Вот, так, просто. Он опасен. Он это знал. И они тоже. И никто, никто не был в силах сделать с этим что-то. Исправить. Ковальски сам сказал: «Это невозможно. Ничего не сделать. Я не могу. И никто не сможет. На данном этапе развития, наука не в состоянии что-либо сделать». Конец цитаты… Ковальски очень хороший. Он добрый и терпеливый. – Совсем по-детски крутилось в голове Рико. – И красивый… Да они все, все красивые! И Ковальски, И Рядовой, и Шкипер, и Марлин, да, даже Джулиан… По правде, они с Ковальски самые… Идеально прямые, ровные носы, а у Рядового маленький такой, курносенький. А у Рико! Громадный шнобилище, горбатый, да ещё и с уродливым, почти в пол лица, шрамом. Поверх него нашлёпнут, нелепый, пластырь, ибо уже давно засохший и покрывшийся корочкой шрам выглядел как гниющая плоть. Ужасно. В первый раз не медосмотре, учёный с омерзением отшатнулся от него, но потом, взяв себя в руки, даже улыбнулся и похлопал Рико по плечу, говоря, что очень даже хорошо, что нет опасности дальнейшего заражения. Его улыбка… Слегка пухленькие, длинные губы и белоснежные, идеально ровные зубы. А Рико – очередной шрам. На этот раз вертикальный, хотя, тут ему немного более повезло – шрам затянулся поудачнее. Шириной 3-5 мм с сужающимися концами и длинной 9 см. А его волосы… - Рико зажмурился, вспоминая. – Русые, мягкие, очень приятные на ощупь и на запах, длинные, достающие до самых плеч и чуть ниже. Рико зажмурился ещё крепче и зажал обе руки в кулаки. Взъерошенные, густые, пряди падающие на глаза. Иногда, Ковальски собирал их в хвостик, иногда закалывал чёлку заколками-невидимками, а иногда, зачёсывал их назад, с помощью геля, создавая на голове идеально гладкую поверхность. Это, сразу же, делало его зрительно старше, но не старило, а придавало какой-то важности, интелегентности, такой… такой… - У Рико на просто закончились сравнения, и тут же в голову, вместо оглушающей эйфории пришла глубокая депрессивная тоска и… даже... ярость. Нет, ОН во всём прав! Во всём, что ему сказал! И он ничуть ЕГО не осуждал. ОН терпел его. Терпел его тупые шутки. Никчёмные знаки внимания. ОН до последнего, до последнего старался, но это было слишком долго. Никто, ни один человек, даже самый снисходительный, понимающий и всепрощающий, не смог бы таак долго держаться. Ошибок было слишком много. Вот силы и кончились. И ведь всё, всё, что ОН сказал, была неоспоримая истина. Рико шмыгнул носом и заметил за собой какое-то странное ощущение, движение по щеке. Что-то текло, тонкой струйкой. «Вода?.. – Слабо удивился боец, указательным пальцем поддевая, это что-то со скулы. – Солёная… - ещё одна капелька, катясь по щеке, попала в рот». Он стёк по скамейке на землю, и на четвереньках пополз к прудику. Утки, испуганно маша крыльями, расплылись в стороны. «Вот, даже они, меня боятся… - Пронеслось в голове маньяка, оставляя там круги, как те, которые оставили утки, расплываясь. «Эй! Подбери сопли, парень! Ты – солдат!» - За этот суровый, с нотками доброй насмешки голос, Рико, сейчас, отдал бы всё, всё, что имел, что мог. А точнее за его обладателя. Шкипер, порой, становится назойливым, странным, а порой, даже невыносимым, но в жизни Рико, он самый важный и самый главный человек. И как бы это ужасно не звучало, но, порой, Рико об этом забывает. Как сегодня. Он оттолкнул Шкипера, почти уронив, и, чуть ли, не послал его… Рико со всех сил вцепился плацами в выложенный мозаикой бортик у пруда. О силе сжатия, свидетельствовали побелевшие костяшки. Слёзы стали катиться чаще, течь по лицу, рано или поздно, срываясь, падали в воду. “Может утопиться здесь, всё рано никто и не заметит”. Голова заболела так, словно, в неё вбивали раскалённые железные клинья. Призраки прошлого охватили его, пронзая каждую клетку его тела.
Длинные, белые, водянистые, словно ветви деревьев, пальцы и руки, цепляющиеся за одежду и халаты персонала, лезущие, сквозь решетчатые окна в дверях. Лица. Бледные, осунувшиеся, абсолютно ничего не выражающие, а некоторые лихорадочно безумные. Глаза, пустые, мёртвые, но блестящие, как у чучела – зрачок блестит, но души нет, улетела в бессрочный отпуск…. Вой, нечеловеческий, так воет животное, когда знает, что в лесу оно не одно… Кто-то буйный, а кто-то спокойный, сидит словно кукла. Отовсюду доносится мерное бормотание. Всё вокруг белое: стены, потолок, свет через решётчатые окна в коридоре. Из них виден лишь блеклый пустой двор. С редкой растительностью: два-три кустика, две-три скамеечки. Все, словно в тумане. Длинный, бесконечно длинный коридор. В самом его конце есть дверь, с крохотным зарешёченным окошком-щёлкой. Оно слишком мало, а железные жгуты, слишком толсты, чтобы вовнутрь мог проникать, в избытке, солнечный свет и без того слишком блёклый. Там, внутри, есть человек, точнее то, что от него осталось, то, что им когда-то было. Человек – существо. Ведь никто большего в НЁМ не видел. Никто, никто, не мог, не осмеливался, просто увидеть, не то, что осознать и принять. Потому, что никто не смел, заглянуть ЕМУ в глаза. Холодные и ненормально широкие, со столь же ненормально суженой радужкой. К НЕМУ в палату попросту боялись заходить. Даже персонал. И это не те миловидные медсёстры на стажировке, по невесть какой причине, оказавшиеся в психбольнице, которые побаивались его, наверное, даже меньше, а здоровые мужики-санитары. И не только потому, что ОН “из буйных”. Хотя, бояться было чего – существо обладало нечеловеческой силой. Поэтому ЕГО и пришлось привязать покрепче к койке и завязать глаза. Ибо ОН как канарейка, стоило ЕГО накрыть тряпочкой, перекрыв зрительное восприятие действительности, ОН становился почти ручным, но для верности всё- таки вкалывали лошадиную дозу, и без того мощного успокоительного препарата, лишь после чего оставляли, или, вели на обследование. Чем то, некоторым медсестричкам и нравилось с НИМ в такие моменты находиться рядом, особенно одной. Но стоило ЕМУ рыкнуть или пошевелится, те, затыкая себе рот, чтобы не заорать в голос, убегали из помещения. А она не боялась. Она, давя в себе истерический страх, гладила ЕГО по голове и рассказывала, что-то ЕМУ, стараясь успокоить. Но потом её стажировка закончилась и она ушла. А ОН остался. ОН даже не знал её имя. Оно было ЕМУ и не нужно. ОН не был исключением из правил психбольницы. Это не жизнь. И ОН бы и провёл её так, до конца, финальной прямой, именно так, но… в ЕГО жизни, наверное, неожиданно, появился один человек, который буквально за шкирку вытащил ЕГО из губящего небытия. -Бывший военный. – Констатировал знакомый голос, врываясь в темноту. -Бывший? Военных бывших не бывает. Бывший солдат? - Раздался незнакомый, но приятный голос. -Да, диверсант, подрывник, эксперт по оружию, взрывам, старший сержант… - Начал перечислять первый. -Отлично. - Незнакомец не дал врачу договорить. – Свободны ребята. Раздался мерный топот, и с лёгким скрипом хлопнули двери. -Мм…. Слушай, а ты уверен? Он из буйных. - Врач заметно занервничал. -Я знаю. – Абсолютно спокойно произнёс собеседник. – Справимся уж как-нибудь, если, что. Боишься? -Н-ну, не то, чтобы… Просто опыт болезненный… Был… Не хотелось бы повторять. -Попался ему под горячую руку чтоль? – Насмешливо поинтересовался незнакомец. -Ну, нет… Если бы ЕМУ, то сейчас бы здесь уже не стоял, с тобой бы уже не разговаривал. Да, чё там! Все они одинаковые! -Не обобщай! – Неожиданно посуровел мужчина. Опять лёгкий скрип, стук двери и в диалог включилось третье лицо, по голосу – моложе остальных: -Господа, добрый день, прошу прощения за опоздание, напрягли с работой. – Протараторил он. -Ни чего страшного, Эд. – Первый незнакомец заметно смягчился. По голосу судя, он даже улыбался. -Благодарю. Э-э-э… м-м-м… Знаете, я, конечно, ни доли секунды в Вас не сомневаюсь… - Быстрый темп разговора, судя по всему, был для него обычным видом. -Я рад. – Голос незнакомца опять не дал закончить мысль, очередному врачу, голос хоть и насмешливый, но ясно были слышны и стальные нотки, нетерпящие возражений и сомнений. -Да… Так вот, я слышал о ваших отличительных чертах, особенностях, заинтересованностях… Но Вы ТОЧНО уверенны в Вашем решении? Это может быть опасно. -Я не боюсь опасности. Ем её на завтрак. Мальчики, я так часто танцевал с Леди Хаос, что испугать и заставить меня сомневаться в моём решении очень сложно. Это ясно? -Ш-шкипер… -Эд, Ричард, я спрашиваю: это ясно? -Да сер! – Последовал немедленный и одновременный ответ. -Отлично. Я слушаю. По очереди только, а то знаю я вас. -Его имя – Рико… -Ммм… Рико-Рико… - Опять не дал закончить мысль, оборвав на полу фразе, собеседнику Шкипер. – Мексиканец? -И… Испанец. – Осторожно поправил Эд. -Да? – Похоже, искренне удивился тот. – Ну, да не суть важно. Меня интересует другое. Но как можно короче. А то как я уже говорил… Ну, вперёд! -Ага! Покороче будет – взрыв! -Чтооо? -Он защищал своих подчинённых бойцов! – В трагически-восхищённый захлёб подхватил Ричард. – Буквально закрыл собой бомбу! -Ну, бомбу это больно громко сказано, - в подтверждение слов ранее сказанных Шкипером, вклинился в восхищённый монолог сослуживца Эд. – Скорее взрывчатку, но очень мощную... -Произошло почти невероятное! Бомба была мощной, но произошёл какой-то глюк. Кажется, он начал её перезаряжать, и она рванула! Он отослал своих бойцов подальше. Говорили, он обладал звериным чутьём, и нутром почувствовал, что там что-то не так. -И чего же в этом экстраординарного? – Напрягся Шкипер. -А то! Гляньте! Гляньте сюда! – Ричард, забыв про свой страх, отдёрнул занавеску, за которой лежало То, что осталось от смелого воина. – Бомба взорвалась, он отделался относительно лёгкими травмами! Ясно? -Лёгкими?! – Возмутился Эд. Многочисленные, тяжёлые переломы это самое меньшее из того, что с этим бедолагой случилось! Ты ЭТО лёгкими называешь!? Действие снотворного окончательно прошло. Повязка залезла на лоб, позволяя более или менее хорошо видеть происходящее. -Главное, что жив остался! – Отмахнулся Ричард. – Травмы тяжёлые, но с жизнью совместимые, а это главное. Понимаете!? -И? - Нетерпеливо поторопил захлёбывающегося в экстазе доктора. – Почему же он тогда ЗДЕСЬ оказался. -Ну, да. – Поник тот. – Он почти полгода провалялся в несознанке. -В коме? -Да. Все травмы прошли, врачи были в шоке, как на собаке зажило всё! -Он человек. – Сурово и вкрадчиво произнёс Шкипер. -А что? Это же такое выражение! Чего такого я сказал? – Начал оправдываться молодой человек. -В этом вся твоя проблема. Ладно, забудь, продолжай. -Ну, вот я и говорю, от физических травм, не осталось почти и следа! Только вот, видите? – Док показал пальцами на два шрама на лице. -Угу. А этот на носу, он не-е-е… -Нет-нет! Этот шрам… Просто… ну… ничего страшного. -Он просто так затянулся! – Подхватил Эд. -В общем, когда он всё-таки пришёл в себя, получилось… ну, так вот и… получилось.... -Палату, в которой он лежал, ремонтировали ооочень-очень долго. -Полный неадеквашен! -Упырь! -Почему вы так уверены, что сможете с ним что-то сделать? Исправить. -Он не человек! Больше нет! Шкипер?! Мужчина, не слушая истерических воплей медиков, подошёл к привязанному телу и молча положил руку ЕМУ на грудь. Существо дёрнулось и зарычало. -Ой! – Взвизгнул Ричард и спрятался за спину ещё более худощавого товарища. – Проснулся! Санитаров! У кого пульт!? Что делать!? Что нам, мне делать!? Меня ж!.. -Заткнись. – Спокойно посоветовал Шкипер. -Но!... -Ты слышал? -Да, сер… -И?.. -Есть, сер. -Развязать его. -ЧЁ?!?!? – Взвизгнули на этот уже оба парня. -Чё слышали. Ричард пополз вниз по стенке, которую несколько секунд назад стал усердно подпирать, с полуобморочным: «Зачем вы делаете это, Шкипер?... – лепетал он, - Зачем вам это? Ну, зачем?» -Просто, я набираю себе новую команду. – Невозмутимо по-будничному произнёс Шкипер, совершенно ясно понимая, что спрашивают его о другом. -Зачем… - Уже на автомате бормотали оба медика. – Зачем ЕГО?.. -Мне скучно с простыми бойцами. Я ищу парней с характером. Своим. Особенным. А ЭТО светит, чем-то новым, неизведанным. – Голос Шкипера на секунду приобрёл мечтательный оттенок. – Ну, чего ждёте? Доктор и профессор, трясясь всем телом, дрожащими руками принялись расстёгивать крепления вручную, без помощи потерянного первым, пульта. И как только щёлкнул последний замок, на последней конечности больного, ТОТ мгновенно, с нечеловеческой скоростью рывком вскочил на кровати, попутно, обеими руками схватив медиков за грудки, расшвырял их по стенкам. С ними ОН разберётся чуть позже, сейчас у НЕГО другая цель - тот дерзкий человечишка, который посмел столь дерзко себя, ведя прикоснуться к НЕМУ. Огромный кулак полетел в спокойное, не выражающее ни капли волнения от происходящего лицо мужчины. И лишь, когда расстояние до его лица оставалось – несколько сантиметров, он уклонился, поднырнул под руку, перехватил её, отвел в сторону, и, оказавшись лицом к лицу с тем существом, влепил ему молниеносную пощёчину, такой силы, что тот не смог устоять на ногах. Завернув падающему за спину руку, ухватился за вторую и, оттянув её вверх, сделал подсечку, ноге, которая успела опереться о край кровати. Для верности, вдавил ЕГО, ногой, между вывернутых лопаток, в пол. -Вот так. – Подытожил Шкипер, облокачиваясь свободной рукой, на ногу, прижимающую бойца, – Что парень, в шоке от такого отпора? – усмехнулся он, глядя на совершенно бездвижно лежащее тельце. - Я ещё не таких, как ты укладывал. Сила - эт ещё полдела. Ею ещё надо пользоваться уметь. Ну, девочки, как вам? -Шкиппа, с тобой всё нормально? – Пропищал Ричард, настойчиво прижимая руку коллеги к своим глазам. Он с приятелем, уже успевшие друг до друга доползти с разных сторон помещения и, помолившись, опустив иже, друг другу все грехи, попрощался с жизнью. Эд, делая то же самое, поинтересовался чистой писка чуть пониже, чем у рядом сидящего: « Вы в порядке? Живы?» -Вам не кажется, что для отошедшего в мир Инной, я больно бодр и весел? – Окончательно развеселился Шкипер, глядя сцепившихся, в мертвенный комок учёных. Парни отлепили руки от глаз и, по мере опускания конечностей, отвисали их челюсти. -Жив. – Про констатировал Ричард. -Вы - мой герой! – Обессиленно вякнул Эд. -И мой. – Подхватил товарищ. Шкипер совсем уже не обращал внимания на «отчаянно храбрых бойцов», которыми он назвал их ещё при входе на территорию больницы, от того, что они осмеливаются здесь служить. Он поднял за шкирку (если так можно выразиться, при росте командира в 179, а бойца в 198см), обмякшего и уже не сопротивляющегося бойца, посадил ЕГО на кровать, как куклу, тупо и очень грустно смотрящего в пространство. В глазах уже не было, той иступляющей любого человека, от испуга ярости. Только скорбь, и тоска. Нечеловеческая. Сам Шкипер сел и немного поглядев на НЕГО, стал гладить по взъерошенным, не стриженным, но коротким волосам. Боец дёрнулся, и издал тихий рык, но Человек не испугался, а продолжил его гладить. “Такое странное ощущение… - Существо молча смотрело ему в глаза. - Такой маленький, но такой большой Человек… “ -Запомни, - Наконец, заговорил с НИМ Человек, суровым, но таким нежным голосом, – запомни хорошенько: Ты - Человек, ты, отныне, такой же, как и все, Ты – боец, мой – боец, и никогда, никогда не слушай, того, кто будет утверждать обратное, Рико…
-Твой, только, твой… - Захлёбываясь, лихорадочно шептал, сейчас, Рико, раскачиваясь из стороны в сторону. К странному, но уже настолько знакомому человеку, из целой кучки птиц, осмелилась подплыть только одна. По какой-то тупой иронии, не такая, как остальные - очень красивая - чёрная, с зелёной шейкой и белыми щёчками. Одна, из всей стаи. Она подплыла к нему и уставилась на него своими блестящими глазками, в ожидании. Лишь слегка дёргаясь, когда в воду падали капельки слёз. Рико чуть приоткрыв один глаз стал, словно в красном тумане, наблюдать за уточкой, тщательно и тщетно стараясь высмотреть на воде крошки. Обычно, это заставляло его улыбаться, но сейчас… Ненависть. Злость. Ярость. Дикая боль. И дикое желание, того, чтобы весь мир её почувствовал. А эта утка…! Плавает тут…! Безмозглое, тупое, никчёмное, жалкое существо! -ЕСЛИ ТЫ, НЕ ТАКОЙ КАК ВСЕ ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ТЫ – ЛУЧШЕ!!! – Взвыл боец, со всей силы опуская кулак в воду, на то место, где сидела утка. Птичка успела вовремя сообразить, что должно сейчас произойти, но это ей не помогло. Кулак попал ей прямо, на расправленное крыло, погружая в воду с головой. Её собратья встрепенулись и мгновенно покинули пруд. -Такие вот, друзья! – С мстительной ненавистью подумал Рико. – Ты ради них, а они… Чёрная птичка всплыла на поверхность. Она осталась жива, но прибывала в парализующем шоке. И немного по придя в себя, даже попыталась в взлететь, но… Раскрытые крылья, взмах… И птица с каким-то странным клокочущим звуком, снова пошла на дно. Рико конвульсивно дёрнуло, красная пелена разом сошла с его глаз, а вместе с ней куда-то ушла и ярость и ненависть, и боль… Спохватившись он кинулся вслед за уточкой. Опустить руки пришлось по самые плечи, намокли рукава куртки и, даже лицо окунулось в воду. Зато наваждение ярости, сошло полностью. “Может и в правду, туда… - Снова мелькнуло у него в голове, но он тут же прогнал никчёмный этот отголосок мысли. – Нет! Её жизнь, сейчас, зависит он меня. А я..!?” Чёрная толща воды. Боль. В крыле. Очень сильная, и всё. Ничего больше. Всё глубже и глубже. Солнышко, скоро, уже совсем перестанет пробиваться сквозь воду. И всё? Почему? Отчего? Огромные руки схватили крохотное тельце, и рывком вытащили из воды. Ветер. Воздух. Солнце. Нет, всё-таки не всё. Такие же огромные синие, как пасмурное небо, и зелёные, как травка, глаза уставились на неё. Птичка слабо подняла голову, не было сил, даже дёрнуться, не то, что взлететь. Этот человек, никогда таким не был. Он всегда был добрым и щедрым. Но он всегда был не таким, как все, не потому, даже, что был добр. Такие добрые встречаются частенько, но таких как он, нет. Никогда. А почему «другой» не знал никто, ни кто, у кого можно было бы спросить. Он говорил непонятно. Но опять же, «не так», как остальные. По-другому. «Прости! Я… я не хотел! Я… я исправлю!» - Воскликнул он непонятно, все так же «не так», как остальные. Пейзаж вокруг быстро стал меняться, проносились вокруг кусты, деревья. Потом, другие люди, огромные железные передвигающиеся жестянки, громадные строения, любопытные взгляды, лай громадных мохнатых существ, громадных, но всё же меньше людей. Ещё много чего, что она обычно видела только в огромной высоты. Всё это оставалось позади. Симфония звуков, таких разных, слилась в единый гомон. Совершенно ничего не значащий. Единственное, что было отчетливо слышно – это дыхание. Тяжёлое, прерывистое, сбивчивое. Тот, кто нёс её был его источником. Он бежал. Глаза лихорадочно бегали туда-сюда. Он что-то искал. Он обещал, что-то сделать. Только… что? Минут, через десять, дыхание прекратилось, пейзаж перестал столь стремительно сменяться, а перед глазами возвысилось огромное многоэтажное строение, с красивой бело-зелёной вывеской, на первом этаже и, такого же цвета, красивой дверью. И немного постояв в нерешительности, человек зашёл вовнутрь. Свет на улице, по сравнению со здешним, был слишком ярок - перед глазами, у Рико запрыгали чёрные «зайчики». Боец быстро дёрнул головой, стряхивая их, и двинулся по направлению к девушке за стойкой с компьютером. -Добрый день. – Вежливо и весело улыбнулась она. – На что жалуетесь? Ой, хи-хи, простите, - Девушка перегнулась через стойку и, погладив пальчиком утку по головке, поинтересовалась, - на, что жалуетесь? Рико даже не улыбнулся. Не такое настроение было, чтоб смеяться над глупыми шутками, что удивительно, для Рико. Он горизонтально провёл пальцем по горлу и отрицательно помотал головой. Ещё пугать её своим голосом не хватало, да и не поймёт. -Ааа… Да у вас, видимо, у самого, не всё в порядке? Нет голоса, да? – Участливо закивала девушка. Рико коротко кивнул и протянул девице, с бейджиком «Аннет», птичку. -Ой, какая она у вас послушная. Так и не скажешь, что не приручённая. Или?… -М-м-м! – Наверное, через чур громко, но довольно миролюбиво, затряс головой Рико. -Дикая? А так и не скажешь… Значит – перелом. Хорошо… - Аннет уткнулась в монитор. – Так… Ну, ладно, пятый кабинет, там очередь, небольшая, вам туда – прямо по коридору и, направо. Рико опять кивнул и, молча направился по указанному направлению. Девушка, опять перегнулась через стойку, провожая чем-то необычного, но всё же, симпатичного посетителя, и жалея, что ему не в соседний от неё кабинет. -После посещения вами врача, вам нужно снова будет сюда подойти!– Из последних сил цепляясь за возможность, хоть чуть-чуть на подольше, затормозить необычного мужчинку. Где-то, через ещё треть часа, когда рядом с Рико, уже не осталось людей, из кабинета послышалось бодренькое и насмешливое: «Следующий, в пятый! Заходите уже! Сколько мне вас ждать? Что, вы есть - я знаааю! Лампочка «у входа» уже скоро перегорит! ». Стряхнув с себя, уже успевший потихоньку навалиться, сон, боец ввалился в кабинет. Небольшое светлое помещение, с большими окнами, свет в комнату перекрывали синенькие «в собачку» жалюзи. Стол, на столе компьютер, крутящееся «офисное» кресло, ещё одно, но уже простое, неглубокое креслице, шкафчик с папками. Всё. Из этого кабинета вела в другой ещё одна, полуоткрытая, дверца. Была видна кушетка и край столика с мед инструментами, раковина. Доктор – бодрый дедулька, лет 50-55, но точно, намного старше Шкипера, отмывал в ней руки. -Добрый денёчек! – Со счастливой улыбочкой, «дедок» вытер руки, и протянул правую недоверчиво косящемуся на него, Рико не давая тому даже рот открыть. - Вы с «парковской» уточкой? Перелом? Вот, как бывает. Нежданно, так, негадано. Уфф… Ну, вы молчите-молчите, мне медсестра сказала, что у вас нет голоса. Ну, да, это не столь важно. И так разберёмся. Уж, как-нибудь найдём общий язык. Наладим связь. Верно же? Нус, давайте же пациентку поскорее. Рико прифигело протянул, столь же прифегевшую, птицу, потирающему руки врачу. Тот, аккуратненько ее, подхватив, упорхнул в соседний кабинет. И уложив её на кушетку, послышалось лёгкое погромыхивание, металлических инструментов о стеклянный столик. Боец, и не намереваясь снимать с лица недоверчивую мину заглянул вовнутрь. Описывать, её обстановку неинтересно, да и не нужно - просто очередная светлая комната. Врач покопошился в ещё одном шкафчике и, вытащив оттуда, какой-то бумажный пакет, повернулся к Рико и с восклицанием: «Ну, что же вы в дверях стоите? Если хотите зайти – заходите! Проходите, садитесь! Вон диванчик. Только не подходите близко - тут на территории ширмочки, всё стерильно!» Выпалив это, он нагрузил себя ещё несколькими пачечками и чемоданчиками немного поднатужившись, потащил это в сторону столика. «Да сидите вы, сидите! Я сам. Не утруждайтесь!» - бросил он, начавшему было подниматься с дивана, Рико. Тот, безразлично пожав плечами, сел. -Значит это не ваша красавица? – Поинтересовался он, через некоторое время, глядя в зеркало, обращённое к Рико. Кивок. -И, тем не менее, вы принесли её сюда? Кивок. -Да, бывают же, такие люди. – Вздохнул эскулап. -Чё? – У бойца, аж голос прорезался. -Ой, вы извините – я не так выразился! Хорошие люди! Ведь, кто другой, прошёл бы мимо, да не обратил бы и внимания. А вы. Эх, побольше бы таких людей. – Рико во все глаза смотрел на дока. – Ведь в основном все, такие люди, которые приносят больных, бездомных животных – дети, да и то, по большей части девочки. Остальным, ведь и некогда. Я, честно говоря, очень сильно удивился, когда вас увидел. Взрослый мужчина, военный, вы простите, конечно, но и военные разные бывают, вид у вас, какой-то не особо… сентиментальный. Редко такого можно, где встретить. Я вообще-то и не верил никогда, что такие люди обладают, такой доброй душой. Хоть и по роду службы, с разными людьми приходится общаться. Мужчины, если и приходят сюда, то лишь по поручению жены (девушки, ребёнка), которые и не пришли бы сюда, если бы не любимые люди. А приходят по доброй воле-то со своими, громадинами - «бойцами». Вы не подумайте, я всех животных люблю, по долгу службы обязывает, но видеть такую пару, как вы с этой красавицей и вправду очень трогательно. Не такой, как все, по крайней мере, из тех, кого я видел. Лучше вы. Боец был уже не в силах поднять с коленей челюсть. Он не мог даже думать не о чём, кроме слов: «Не такой, как все, лучше». Они эхом отдавались в его голове, создавая ещё больше отголосков. -Вот, держите. Сейчас, я вам выпишу, кое-что… Эээ… Точно. Понимаете, ей, что бы выздороветь, нужны некоторые условия. С гипсом на крыле она долго на улице не протянет. Понимаете меня?.. Рико, честно, помотал головой, но, врач понял это, как шутку: -Ну, вот! – Разулыбался он. – Ей нужно где-то, ну, жить. Вы не будете, против? До бойца, наконец, дошло и, не о чем особо не думая, кроме того, что перед уточкой, надо вину искупить, закивал. -Вот и славно! Все-таки, какой же вы хороший человек! Побольше бы таких, как вы, и, мир бы стал намного лучше! - Не отрываясь от написания показаний, на листочке, похоже, крайне искренне тараторил медик. – Вы не смотрите на меня, я знаю, о чём говорю, и ничуть не перебарщиваю! Всё именно так! Вы другой, не то, что те, мужланы-солдафоны! Извините, конечно, просто меня слишком злят, понятия о правильности поведения, у нынешнего поколения! Вам, как представителю его, нужно собой гордиться! Вы не испорчены и не извращены нынешними нравами и понятиями! Им, с вас, вообще, пример брать надо! Вот, возьмите, юноша. Чего стоите, как вкопанный? Держите, тут, как за уточкой ухаживать, а вот тут я записал: через неделю, сюда, на проверку, и самому, что надо делать и, что желательно приобрести. Вас это не затруднит? Рико отошедший от шока, в который его привели слова врача, да и воодушевлённый, по самое не хочу, выхватил бумажки и радостно улыбаясь, закивал. Всё, что произошло плохого, все грустные воспоминания, и мысли, всё как рукой сняло. Этот человек назвал его хорошим! Хорошим, лучше, чем другие. Что обычным людям, нужно, быть похожим на него! Брать пример! Совсем незнакомый человек! Совсем чужой. Он даже и думать забыл, про Ковальски, про прошлое своё даже, про все, то плохое, что сегодня только произошло! -Вот и замечательно! Ну, увидимся через недельку? На выходе, подойдите к стойке, зарегестрируетесь, хорошо? Рико, опять, радостно кивнул и, взял в руки птичку, обняв, вылетел из кабинета, оставляя там удивлённого, столь бурной, но приятной реакцией, улыбающегося доктора. Выполнив за стойкой все необходимые манипуляции, полетел на выход, невольно чуть не сшибив медлительную полную дамочку бальзаковского возраста с истеричным Пекинесом. Оставляя за спиной возмущённое квохтанье в его адрес, дамочки, в купе с истерикой её псинки и слабые отчаявшиеся мольбы Аннет, о том, что он не оставил «на всякий случай» номер своего мобильника. Волшебное, эйфорическое, окрыление схлынуло метров, через двести от ветеренарки. Рико затормозил на одной ноге, вторую занеся, дабы сделать очередной, громадный шаг. Нога с громким «топом» стукнулась оземь. Сам боец, слишком шумно привалился к стене и тяжело выдохнул. А куда домой-то? Дома Ковальски злой, Шкипер, тоже, наверное. Об этом уже знает Джулиан – у него нюх, на то, когда у Шкипера плохое настроение. За Джулианом, Марлин. Ей Рядовой уже, наверное, всё выболтал. Что его там ждёт? Осуждающие взгляды? Насмешки Джулиана? Сочувствие Марли? Нет. Не надо! Почувствовав колебание спасителя, покопошившись немножко, подняла головку, вопросительно глядя ему в лицо. Рико опустил глаза: «Нет, нельзя, нельзя думать только о себе! Ей нужен дом. Нужен уход. Я обещал!» Собрав всю волу в кулак, и запихнув подальше, невесть откуда взявшуюся, боязнь осуждения, смело двинулся вперёд по улице к дому. Чтобы, ненароком, не столкнуться с кем-нибудь из своих, обошёл лишним полукругом улицу, дабы зайти к дому со «служебной стороны». Если, кто её не знает, может подумать, что там, пройти невозможно. Шкипер на этом и сыграл – там был вход в подземку – в гараж. Рико, кроме как по службе этим ходом и не пользовался. Слишком мала вероятность, что там кто-нибудь будет. С каждым шагом, тяжесть, всё уютнее устраивалась на шее бойца, сбрасывая оттуда мал-мальскую уверенность в действиях его. «Чёрт, не могу!» Рико с трудом пробирался сквозь заросли, все-таки решив не идти по общей дорожке. Наконец, выбравшись и уже более спокойно, не оглядываясь, двигался по утоптанной тропке, а зря. -Рико! Слава богу! Мы уже отчаялись тебя найти! Шкипер с Рядовым пошли по улице дежурить. Рядовой ему все рассказал, Шкипер на тебя не злиться. Только на меня. Я на Рядового, ещё, потом, наорал. А я, вот, почему-то подумал, что тебя можно, как-нибудь, здесь найти… Рико… И без объяснений, в общем-то понятно, чей голос боец услышал. Но Рико, как-то, и не ожидал его услышать, не был готов и, потому встал, как вкопанный на месте. За спиной послышались шаги, шуршание халата, в котором обычно ходит Ковальски, и, голос… торжествующий: -Ха, подумать только, а Шкиппа считал, что я тебя, здесь, не встречу. Я, как всегда, оказался прав! По спине Рико побежали мурашки, эти слова, эта интонация, буквально, привели его в бешенство! Но он стоял. Стоял и ждал. Сам, толком, и не зная чего. Нет. Зная. Того, чтобы добыча подошла поближе. Зрачки, резко расширившись, сузились, оголяя сине-зелёную радужку, на лице расплылась досадно-безумная улыбка, во всю его горизонталь, дыхание участилось, перед глазами плыло, но зверь, должен полагаться не столько на зрение, сколько на все остальные пять чувств, делая слепым, но при этом всё хорошо видящим и, ощущающим. Тело напружинилось, словно перед прыжком. В первой готовности. Словно открылись глаза на затылке: шаг, ещё один, последний… Глаза скосились вправо, сейчас, прикосновение… -Рико? Ну, ты, чего? – Поднялась правая рука и потянулась к плечу бойца. Глупая дичь! Никчемный слабак-человек! Жертва, должна знать, час своего конца. Прикосновение к правому плечу. Истерически задёргалась и закрякала утка. СЕЙЧАС!-СЕЙЧАС!!-СЕЙЧАС!!! Утка с кряком плюхнулась на землю. Молниеносный поворот. Правая рука в мёртвом захвате. Резкая подсечка. Поднырок. Резкий удар головой в живот. Кровь. Захват второй руки. Подсечка. Падение. Нырок. Удар коленом в грудь. Кровь. Утка спешно уковыливает в кусты. Обе руки в крепком захвате. Свободная рука, безжалостно, оттягивает за длинные волосы голову к вывернутым лопаткам. Слёзы из туманных синих глаз. Крепко сжаты белые зубы. Удар ногой в спину. Падение на широко расставленные колени. Пятками обоих ботиков лодыжки прижаты к земле. До жути неестественная, со стороны, поза. Боль. Слёзы. Кровь. Тяжёлое дыхание. Всхлипы. И прерывистые стоны на протяжении всех вышеперечисленных действий. Истерическое кряканье утки. «Всхлип, - Рико… - всхлип, - П.. прости! – Хлюпанье окровавленным носом. – Прошу! Я ублюдок! Урод! Я не прошу прекратить! Делай, что хочешь! Я заслужил! Слышишь!? Это же, уже не первый раз! Такое повторялось часто! – Истерический всхлип, – Моё отношение к тебе! Ты не, такой! А я всегда..! – Подтверждается теория, о том, что, когда Ковальски ранен, то несёт ахинею, - Видишь..!? Я ко всем такой..! Урод!? Как!? А!? Я тебя никогда не уважал..! Я…!» Зрачки Рико, уже давно, приняли нормальный размер, а лицо приобрело адекватное выражение. Чего не скажешь о Ковальски: уже давно отпущенная голова, была задрана, глаза, крепко зажмурены, а рот открываясь во все дозволение, орал всякую ересь. Маньяку (!!!) это уже вконец осточертело, помимо того, к учёному проснулась жалость. Рассказать кому – не поверят. Смотреть на это было, действительно странно, и, жалко. Рико его никогда таким не видел. Учёный выглядел в высшей степени жалким, униженным, убогим… Так странно… Он кричал. Так искренне, словно, и вправду понимая свою неправоту. Или, может, и вправду понимая.… Так, или иначе, Рико стал, уже побаиваться, как бы с Ковальски, ещё похуже истерика не случилась. А что? Он это может. Боец, отпустил руки и ноги ученого, посильнее, для порядка, толкнув его, чтоб тот упал. Колени Ковальски, не разогнув, рухнул, лицом вниз. Хотя, как он ещё упасть мог? Так и лёжа задом кверху, щекой к земле, сотрясаясь всем телом, от рыданий, он подтянул дрожащие руки к лицу и, уткнулся носом в ладони, не переставая трястись и нести, в полголоса, какой-то бред. Рико, стараясь не слушать, дёрнув плечами, обошёл вокруг туши, и, присев, подняв её за плечи, хорошенько встряхнул. Поняв, что это не поможет – истерика, уже слишком сильная, он оттянул от лица ученого руки, дал хорошую пощёчину. Парень (нет, никогда не смогу написать «мужчина») издав странный клокочущий звук и ошалело примолк. Рико, молча, выпустив из рук плечи ученного, вытащил из-за пазухи пачку влажных платков и, кинув ему, поднялся и пошёл искать уточку, по дороге, сам оттирая руки и рукава от крови. Ковальски, сидя на коленях, на земле, измазав некогда белоснежный халат, и камуфляжной расцветки штаны, пылью, землёй и своей кровью, истратил уже полпачки салфеток, но стёр отовсюду, откуда только можно, красную жидкость, и заткнул кровоточивший носик. Рико, к тому времени, нашёл уточку, и, уже двигался в сторону дома, не обращая внимания на сидящего сзади сослуживца. -Это всё, да? Ты сделал всё, что хотел? Как я с тобой разговаривал? Как с умалишённым. Как с ребёнком. Как воспитательница, замученная, мерзкими шумными детишками. Как со слабоумным. И это все, что я сегодня сказал. Неужели все так просто? - Тихо говорил, опустив голову Ковальски. – Всё? Спокойный тон, шел ему намного больше чем истерика. Хотя, кому она идёт? В этом весь Ковальски – он выдавит всё, всё до капли. И, порой, даже и не понятно, чего он добивается? В морду уже получил. Мало? Можно ещё. Можно, но не нужно. Догнанный этими мыслями Рико, остановился. Ковальски слышал, но не видел, и, тем не менее, напрягся. Он никак не мог заставить себя поднять голову и обернуться. Ему было слишком стыдно, за тот концерт, который он, несколько минут тому назад, закатил. Рико, уже, к тому времени шёл к сидящему на коленях учёному. Подошёл, присел, легко повернул в себе лицом, почему-то, слишком лёгкого Ковальски, поднял его голову за подбородок повыше и заглянул в глаза. Как бы тот не хотел, скрыть, от зверя чувства не скроешь, глаза были переполнены страхом, хоть и он умело закрывал его. Не каждый бы, заметил. Боец, без улыбки некоторое время глядел в них, глядел спокойно и серьёзно, даже, сосредоточено, словно пытаясь увидеть там, что-то, что не видно с первого рассмотрения, а потом, чуть опустив голову учёного, коснулся губами и поцеловал, в рассеченную бровь, слегка карябнув шрамом. Потом, всё так же молча встал, и спокойным шагом удалился. А Ковальски сидел, сидел не в силах пошевелить не единым мускулом. Молча смотрел в след исчезающему в закате, совсем особенному, абсолютно не такому как все, полному маньяку, абсолютному психопату, Рико.
